Всеволод Кочетов: Предместье

Беседу прервал вновь появившийся в дверях Ползунков.

- Машина товарища полковника готова, - сказал он.

Лукомцев поднялся, надел папаху:

- Ну, друзья мои, до свидания! Рад, что нашел тебя, Долинин. Будто дома побывал. А ты приезжай. Думаю, найдешь: на твоей земле стоим.

Выходя из комнаты, он хлопнул Ползункова по плечу:

- Разобрался наконец в папахах? То-то!

- Да уж извините, товарищ полковник. Сразу-то не узнать вас. Как-то посурьезнели вы за зиму.

- Ишь хитрец! Посурьезнели! Какую дипломатию развел. Говори прямо: постарел!

Проводив Лукомцева, Долинин сказал партизанам:

- Теперь отдыхайте. Помещение вам есть, харч обеспечен. Пару деньков погуляете, а там подумаем и о дальнейшем.

Когда остались вдвоем с Солдатовым, тот сказал:

- Подарок тебе. - И вытащил из кармана маленький вороненый маузер. Как, ничего игрушка?

- Замечательная! Спасибо. - Повертев пистолет в руках, Долинин спросил: - А кстати, Наум, откуда у тебя этот одноглазый?

- Виктор Цымбал? Пристал к отряду там, в тылах. Говорит, из окружения выходил. Глаз ему осколком еще в начале войны повредило.

- Документы есть?

- Свидетельство тракториста, кажется.

- Странноватый парень, Наум.

- Да что ты? Он с нами второй месяц. Славный парень, а не странноватый. Это именно он мост через Оредеж взорвал. Помнишь Информбюро сообщало? В налете на Сиверский аэродром участвовал, в рукопашные бои ходил - поглядел бы ты как! - даром что одноглазый.

- А знает его кто-нибудь из наших/

- Как его знать! Он из-под Волосова, в МТС работал.

Проводив Солдатова, Долинин позвонил начальнику районного отделения НКВД:

- Пресняков? Зайди вечерком, дело есть.

Часу в десятом вечера, когда усталый, не спавший две ночи Пресняков подумывал, не пора ли уже идти к Долинину, милиционер Курочкин привел в отделение человека в засаленном ватнике, в перевязанных телефонным проводом разбитых опорках и в старомодном, времен гражданской войны, красноармейском шлеме с шишаком.

- Второй раз, товарищ начальник, этого типа вижу, - сказал Курочкин. Как-то было, он под железнодорожным мостом путался. А сегодня, гляжу, на берегу возле канонерок что-то такое колдует в потемках. "Ты что тут?" спрашиваю. "Рыбки половить", - говорит. А какая тебе рыбка? Ледоход. И где снасть? Ничего нету.

- Терентьев где? - Пресняков недовольно поморщился. - Тоже, поди, рыбу глушит?

- Не могу знать, товарищ начальник. В отделении нету. Разве же иначе я бы повел этого гаврика к вам!

- Паспорт! - коротко приказал Пресняков.

Оборванец достал из кармана бумажник, извлек из него такой же, как и его ватник, засаленный паспорт.

- Щи можно варить.

Пресняков брезгливо перелистывал грязные странички. Но, несмотря на такой вид, паспорт был в полном порядке. Из него явствовало, что Иван Петрович Слизков прописан в Ленинграде и работает на станкостроительном заводе.

- Зачем здесь? - по-прежнему коротко продолжал Пресняков.

- По огородам хожу, - мрачно отвечал оборванец. - Думал, картошки прошлогодней не осталось ли, кочерыжек. Жрать охота, товарищ начальник.

Вид он имел столь унылый и изможденный, что поверить ему было нетрудно; в эти весенние дни многие приходили из блокированного Ленинграда и, выискивая на проталинах, на стары картофельных полях хоть что-нибудь годное в пищу, бродили чуть ли не у самых передовых траншей.

Кроме паспорта у парня нашлись еще профсоюзный билет мопровская книжка и заводской пропуск. Пропуск был просрочен но Пресняков знал, что в Ленинграде работали далеко не все предприятия и на многих из них даже и людей-то таких, поди, не было, которые бы занимались выдачей новых документов, и ничего подозрительного в несоответствии сроков не усмотрел.

- Проверь-ка у него карманы, - сказал он на всякий случай Курочкину.

Парень сам с готовностью вывернул то, что Пресняков назвал карманами. Как только там, в этих дырявых вместилищах, держались, не проваливаясь, перочинный нож, несколько пуговиц разных размеров, грязный носовой платок, зажигалка и кисет с махоркой - невозможно было представить. Пресняков в нерешительности почесал над бровью кончиком карандаша и сказал парню:

- Забери свое барахло и выйди, посиди там.

Парень вышел и уселся в передней на решетчатую садовую скамью перед длинным, изрезанным ножами столом, возле дремавшего шофера пресняковской машины - восемнадцатилетнего Васи Казанкова. Курочкин прикрыл за ним дверь:

- Как же быть с этим типом, товарищ начальник?