Вячеслав Гречнев - Вячеслав Гречнев. О прозе и поэзии XIX-XX вв. - Л. Толстой, И.Бунин. Г. Иванов и др.

Из сказанного напрашивается вывод, что формы выражения авторской позиции в творчестве Бунина как первого, так и всех последующих его этапов довольно многообразны и сложны. Писатель несомненно учел в этом отношении опыт и открытия предшественников и современников. И с этой точки зрения у него, пожалуй, нет «ученических» произведений. Позиция художника поддается исчерпывающему истолкованию лишь в том случае, когда принимаются во внимание все типы повествований и все стилевые слои: чисто лирические и лирико-философские, объективно-иронические, открыто саркастические и подчеркнуто сочувствующие, вся гамма красок и оттенков живописаний.

Все эти и ряд других особенностей художественной системы Бунина, характерные для него принципы изображения души человека не раз привлекали внимание исследователей и нередко представлялись некоторым из них, и, конечно, не без основания, весьма выигрышными как для сближения Бунина с Чеховым, так и для противопоставления его Л. Толстому: «Толстой, с одной стороны, понимал, чувствовал то незначительное место, которое занимает человеческая личность в космосе, а с другой стороны, в своем творчестве незаслуженно много внимания уделял этой отдельной ничтожной личности. Бунин считает неразумным слишком тщательно, многосторонне рисовать в художественных произведениях человеческую личность в ущерб другим предметам и явлениям мира. Стремление выписывать различные мелочи, детали, любоваться ими наблюдается в ряде его рассказов эмигрантского периода» [110] Там же. - с.59, 35. .

Многое в этом высказывании представляется по меньшей мере спорным или неточным. Прежде всего вряд ли нашлись бы у автора данной статьи сколько-нибудь убедительные аргументы для доказательства того, что Толстой «незаслуженно много внимания уделял» изображению личности. Не составляло бы труда оспорить и весьма субъективное мнение о Бунине (который будто бы считал «неразумным слишком тщательно, многосторонне рисовать <���…> человеческую личность»), но исследовательница, очевидно и сама, чувствуя уязвимость своей позиции, поспешно уточняет: «Но все же это не значит, что Бунин в своих произведениях уделял мало внимания изображению человека» [111] Там же. . Остаются «другие предметы и явления», «различные мелочи, детали», которые Бунин в «эмигрантский период», надо понимать, без особой нужды «выписывал» (отсюда шло и его «стремление <���…> любоваться» ими). В этом случае подмечена действительно характерная особенность Бунина-художника. Но, во-первых, использование этих «различных мелочей», «деталей» свойственно Бунину и в первые периоды его деятельности, а отнюдь не только в годы эмиграции (выше говорилось об этом). Во-вторых, и это, пожалуй, главное, все эти детали, бытовые и пейзажные, как мы видели, выступают в весьма активной роли. Как справедливо замечает литературовед, полемизируя с наивно-претенциозным высказыванием В. Шкловского (тот написал однажды: «…бунинские пейзажи беспредметно-бесцельны»), природа и быт у Бунина «…исполнены огромного смысла, они своеобразно включены в исследование русской жизни и русской души» [112] Крутикова Л. В. Крестьянские рассказы И. А. Бунина 1911—1913 гг. — С. 190. .

Бунин, как и многие другие русские писатели, немало сделал для развенчания «неправого и некрасивого» строя государства российского. Известно, что критики самых разных направлений выговаривай ему за слишком мрачные тона изображения русской жизни. Особенно обострился его критический пафос в годы первой мировой войны, он близок к выводу, что национальная катастрофа неотвратима, достаточно вспомнить его небольшой рассказ «Старуха» (1916), в котором он с сарказмом прямо-таки испепеляющим касается самых разных сторон современной действительности и утверждает, что более чем неблагополучно повсюду: и в семье и в общественной жизни.

Да, ему ненавистно многое, и он безусловно хотел бы, чтобы жизнь изменилась к лучшему. Вполне очевидны и его симпатии, они на стороне простого человека, «глупой уездной старухи», которая «сидел» на лавке в кухне и рекой лилась, плакала» (Б, 4, 412).

При всем том, Бунин, в отличие от некоторых других русских писателей (того же М. Горького, Л. Андреева и даже А. Блока), не только не ждет революцию, призванную якобы разрешить противоречия жизни, но является всегдашним и убежденным её противником. В империалистической войне Бунин увидел кровавое предостережение, знак беды и своеобразное указание пути, по которому неминуемо пойдет человек, который станет применять насилие. Война с её разгулом темных инстинктов и жестоких сторон человеческой натуры «с небывалой ужасающей очевидностью» доказала, что люди еще «слишком звери» [113] Бунин И. А. А. А. Измайлову. 15.11.1914 // ИРЛИ. Архив А. Измайлова. Ф. 115, оп.3, ед. хр.47. . По словам Бунина, «война всё изменила. Во мне что-то треснуло, переломилось, наступила, как говорят, переоценка всех ценностей» [114] Дневник Н. А. Пушешникова // В большой семье. — Смоленск, 1960. . Точнее сказать, война лишь добавила новые аргументы, — сформировались его убеждения гораздо раньше. Еще в юности стали интересовать Бунина «загадки» национального характера, а к началу 10-х годов относится целый ряд его произведений, в которых исследуются, как он говорил, светлые и темные, но одинаково трагические основы русского характера. Особое внимание уделяет он таким граням этого характера, как непредсказуемость, анархизм и неумение или нежелание на чем-либо, на достижении какой бы то ни было цели остановиться, успокоиться или удовлетвориться. Интересны в этом смысле судьбы братьев Красовых из повести «Деревня», старшего Тихона и младшего Кузьмы. Первый — превосходный работник и хозяин, второй — по природе своей бродяга, совсем не хозяин, человек, умеющий только проживать, а не наживать. Но есть и нечто сближающее их, таких разных, — жизнь свою они построили в соответствии с призванием и зовом души и, тем не менее, к концу жизни оба они приходят к выводу, что жизнь не состоялась.