Вячеслав Гречнев - Вячеслав Гречнев. О прозе и поэзии XIX-XX вв. - Л. Толстой, И.Бунин. Г. Иванов и др.

И ещё: он всегда был весьма невысокого мнения о своих стихотворениях, очень не любил говорить о них, более чем равнодушно относился к их судьбе: и тех, которые нужно было печатать, и тех, ко­торые уже были опубликованы. Многие стихи, нередко — из лучших лучшие, он вообще не печатает, о некоторых из них — просто забывает. Не принимает участия он в обоих прижизненных изданиях своих стихов (1854 и 1868 годов). Да и самый выход в свет этих отдельных сборников стихотворений вызывает у него либо иронию, либо раздражение. «Милая моя дочь, — читаем в его письме, — Речь идет о только что появившемся, весьма ненужном в весьма бесполезном издании виршей, которые были бы годны разве лишь на то, чтобы их забыли. Но так как, несмотря на все отвращение, которое я принципиально к этому питал, я кончил тем, что дал свое согласие — из чувства лени и безразличия, то потому и не имею права на это сетовать» (2,320).

Дело было, конечно, не в «лени» и не в «безразличии». Смирение и скромность — вот едва ли не главные грани его характера. В основе их лежало философское сознание ограниченности человеческих возможностей. Это шло и от богатства его внутреннего мира, который всегда был стократ сложнее и интереснее всего того, что переносилось на бумагу. Отсюда признание Тютчева: «Когда я пишу, я никогда не говорю ни того, что хотел бы, ни так, как хотел бы, — вот это-то и внушает мне безмерное отвращение к писанию». Особую ответственность и деликатность проявлял поэт, когда необходимо было касаться «святая святых» — интимных подробностей жизни чувств, любви, «со всеми ее заблуждениями, треволнениями, муками, поэзией, драмой страсти». «Вы знаете, — писал Тютчев, — как я всегда гнушался мнимо поэтическими профанациями внутреннего чувства, этою постыдною выставкою напоказ своих язв сердечных… Боже мой, Боже мой, да что общего между стихами, прозой, литературой — целым внешним миром — и тем… страшным, невыразимо невыносимым, что у меня в эту самую минуту в душе происходит…»(2,274). Это письмо пишется после смерти Елены Александровны Денисьевой. С этой женщиной, которая была много моложе Тютчева, связана последняя любовь поэта, четырнадцатилетний период их жизни (они познакомились в 1850 году, а умерла она в 1864-м). Незаконный брак, в котором состоят они, ставит его и особенно ее в трагически трудное положение. Свет отвергает ее, мать троих детей, возлюбленную поэта, отрекается от нее даже родной отец. Тютчев пытается противостоять всему этому, пытается строить свою жизнь по-новому, но жизнь оказывается сильнее его. Жить им суждено в «страшном раздвоении», все это драматически усложняет их отношения, ее беззаветная любовь к Тютчеву становится вспыльчивой, экзальтированной, а в конечном итоге приходят болезнь и смерть.

Все пережитое составило своеобразный «роман в стихах», известный под названием «Денисьевского цикла», уникального по глубине и силе искренности заключенных в нем мыслей и чувств, исповедальных по своему характеру, лирического цикла, который давно признан одной из вершин мировой поэзии.

Трудно назвать всех людей, с которыми Тютчев, по природе своей весьма общительный человек, был знаком и поддерживал те или иные отношения. Достаточно сказать, что среди них были В. А. Жуковский и П. А. Вяземский, П. Я. Чаадаев, И. С. Тургенев и Я. П. Полонский, А Н. Майков и А. А. Фет. Всех их привлекал и талант Тютчева-поэта, и обаяние его личности, глубина и острота ума, простота и сердечность. И не случайно, конечно, навсегда запомнил свою встречу с Тютчевым Лев Толстой. «На железной дороге,— писал Толстой Н. Н. Страхову, — встретил Тютчева, и мы 4 часа проговорили. Я больше слушал. Знаете ли вы его? Это гениальный, величавый и дитя старик. Из живых я не никого… с кем бы я так одинаково чувствовал и мыслил» [296] Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: в 90 т. Т. 61. — М., 1950. – С. 261. . Трудно, опять же, просто перечислить те события, иногда подлинно исторического значения, современником и свидетелем которых был Тютчев. Отечественная война 1812 года, восстание 14 декабря 1825 года, европейские революции 1830 и 1848—1849 годов, Крымская война 1853—1855 годов, Парижская коммуна 1871 года.

Далеко не все эти, как, впрочем, и многие другие события, переживал Тютчев как факты своей личной биографии (что, при его повышенной отзывчивости, было ему свойственно). Но некоторые из них, несомненно, ошеломили его, побудили его к пересмотру некоторых коренных, давно устоявшихся взглядов (например, поражение России в Крымской войне). И можно с уверенностью сказать, Тютчев был истинным сыном своего века, с его бурными, грандиозными переменами и потрясениями, с его «минутами роковыми». Все это, так или иначе, найдет отклик в его поэзии, как отзовется в ней и вся его жизнь, где будет и прекрасная пора юности с ее любовью и майскими грозами, и мудрая зрелость с ее тревожными открытиями и догадками, и пора старости с ее утратами, с редчайшими радостями, с ее зловещими зарницами.