В записках Липранди есть заметка о встрече его с Федором Ивановичем в 1844 году в Москве. «Навестив А. Ф. Вельмана, — пишет Липранди, — я встретил у него незнакомого старика с седыми и густыми волосами. Хозяин отрекомендовал нас один другому. Почти в один голос мы спросили друг друга; Не вы ли? Не вы ли?.. Граф заметил, что шпензер князя до сих пор у него (это шпензер князя Долгорукова, убитого в присутствии Толстого и Липранди, во время Шведской войны — см. с. 19) и что часто видать его вошло у него, в привычку. На другой день он взял с меня слово у него обедать. Он пригласил еще почтенного ветерана нашей эпохи Ф. И. Глинку. Я его нашел тем же: он разливал для всех суп. Разговор наш заключался в воспоминаниях о князе, о его смерти. Через несколько месяцев… те же свидания. Он обещал мне летом в деревне показать свои записки, как оказывалось, верные с моим рассказом. В следующий раз я привез Свой дневник, но графа уже не стало…»
ГЛАВА VIII Тип Американца Толстого в русской литературе (у Грибоедова, Пушкина, Льва Толстого и других)
Как яркий тип, Американец Толстой привлекал русских писателей и послужил материалом для нескольких их произведений. С другой стороны, из этих произведений можно почерпнуть некоторые сведения о его жизни.
Стихи Грибоедова, относящиеся к Ф. Толстому, общеизвестны. Это следующее место из монолога Репетилова:
А голова, какой в России нету, —
Не надо называть, узнаешь по портрету:
Ночной разбойник, дуэлист,
В Камчатку сослан был, вернулся алеутом,
И крепко на руку не чист:
Да умный человек не может быть не плутом.
Когда же он о честности великой говорит,
Каким-то демоном внушаем,
Глаза в крови, лицо горит,
Сам плачет, и мы все рыдаем.
Эта характеристика интересна тем, что она подтверждает рассказы современников о красноречии Толстого; однако фактически оНа не совсем верна, на что обратил внимание сам Федор Иванович.
В Ленинской библиотеке (бывш. Румянцевском музее) есть рукопись «Горе от ума», принадлежавшая декабристу князю Ф. И. Шаховскому с автографом Федора Толстого. Против слов: «В Камчатку сослан был», он написал: «В Камчатку черт носил, ибо сослан никогда не был», а стих «И крепко на руку не чист» он предлагал заменить стихом «В картишках на руку не чист», причем прибавил: «Для верности портрета сия поправка необходима, чтобы не подумали, что ворует табакерки со стола; по крайней мере, думал отгадать намерение автора».
Л. Н. Толстой рассказывал, что Федор Иванович, встретив однажды Грибоедова, сказал ему:
— Зачем ты обо мне написал, что я крепко на руку не чист? Подумают, что я взятки брал. Я взяток отродясь не брал.
— Но ты же играешь нечисто, — заметил Грибоедов.
— Только-то? — ответил Толстой. — Ну, ты так бы и написал.
По-видимому, этот рассказ — отголосок вышеприведенной поправки на рукописи «Горе от ума».
Об отношении Федора Ивановича к своему изображению в «Горе от ума» знаменитый актер М. С. Щепкин рассказывает следующее:
«Раз навестил я Александра Сергеевича Пушкина, который, приезжая в Москву, останавливался всегда у Н. В. Нащокина. Там были уже граф Толстой (Американец) и Жихарев, автор «Записок студента». В то время «Горе от ума» возбуждало в публике самые оживленные толки. Жихарев, желая кольнуть графа, беспрестанно повторял за обедом следующие стихи из комедии (так как общая молва относила их именно на его счет):
Ночной разбойник, дуэлист…
и пр.
Граф Толстой, как человек с большим умом, не выдал себя и при чтении этих стихов сам хохотал от души. Такое притворное равнодушие задело Жихарева за живое, и он снова вздумал повторить стихи после обеда. Толстой стал перед ним, посмотрел серьезно ему в лицо и, обратись к присутствующим, спросил:
— Не правда ли, ведь черен?
— Да!
— Ну, а перед собственной своей душой совершенный блондин.
Жихарев обиделся и замолчал» [38] Щепкин М. А., Щепкин. М. С. С. 219.
.
Мы видели, что Пушкин в послании к Чаадаеву вставил несколько стихов о Ф. Толстом, не называя его. Едва ли можно эти стихи назвать художественной характеристикой, слишком много в них личного. Но в «Евгении Онегине», в лице Зарецкого, Пушкин воспользовался фигурою Федора Толстого для создания яркого художественного образа. «Толстой явится у меня во всем блеске в 4-й песне Онегина», — пишет он брату, и он намеревался написать жестокую характеристику Американца. Но Зарецкий появился не в 4-й песне, а в 6-й. Тогда Пушкин уже помирился с Толстым; может быть, поэтому он несколько смягчил свою характеристику. Тем не менее Зарецкий похож на Толстого даже в подробностях.
Читать дальше