Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 2

Дело было так. На вечерней проверке, которую проводил сам капитан Гутник, объявили, что через час после отбоя вся батарея должна собраться в Ленинской комнате — будет проводиться важное мероприятие. Ровно в 24 часа все были в сборе. Заходит командир батареи. Старший на батарее офицер рапортует, что вся батарея собрана. Гутник проходит к главному столу. Затем вызывает самовольщика и ставит его под военной присягой, текст которой написан на стенде, смонтированном на торцевой стене у входа. Далее Гутник обращается к личному составу:

— Товарищи офицеры, сержанты и солдаты! Мы длительное время старались поставить рядового Иванова (назовем его так) на правильный путь, пытались помочь ему, чтобы он не попал в беду. Однако Иванов не только пренебрег всеми нашими советами, увещеваниями и даже дисциплинарными взысканиями, но чем дальше, тем больше вел себя вызывающе. А в последний раз он вообще ушел на целые сутки. Вы представляете — на сутки! Ну, а как же с присягой, в которой он клялся своему народу? А как с приказом Главнокомандующего, который требует пресечь самоволки?

Тут Гутник зачитывает этот приказ Главкома, комментируя каждую фразу, а затем спрашивает:

— Что нам делать с этим злостным нарушителем?

Поднимается старшина батареи и заявляет:

— Иванова надо судить по всей строгости.

Раздаются одобрительные возгласы. Гутник соглашается и приглашает к своему столу сержанта и солдата из того расчета, откуда рядовой Иванов.

— Судить будем всей батареей, но вести суд будем мы втроем. Никто не возражает?

Далее Гутник разбирал подробно все похождения Иванова, показывал, как реагировала на его выходки батарея, как он над ней измывался и почему терпение у всех кончилось. Вывод: Иванов должен нести кару.

Суд длился три часа. В итоге тот же старшина внес предложение расстрелять Иванова. Суд поддержал, батарея согласилась. Иванов взмолился, чтобы пощадили, но Гутник был неумолим. Назначили конвой — командир взвода и пять солдат с боевым оружием — карабинами и патронами. Дело было зимой, холодно, шел дождь, надели шинели. Иванову дали лопату, чтобы он сам себе отрыл яму-могилу, и суд во главе с Гутником и конвой — он же расстрельная команда — отправились в лес для исполнения приговора.

Дождь продолжал идти. Он то усиливался, то переходил в изморось, однако лил, не переставая. Никто плащ-накидок не взял. Батарея вышла из казармы и проводила своего сослуживца в последний путь. Впереди шли Гутник, за ним суд, затем подсудимый с лопатой и, наконец, вооруженная стража. Кругом кромешная тьма. Шли спотыкаясь. Гутник себе подсвечивал фонариком. Пришли к лесу. Гутник говорит:

— Рядовой Иванов, разрешаю тебе выбрать место для могилы. Это тебе дается последнее послабление!

Иванов не двигался. Сказал, что ему все равно. Тогда Гутник приказал рыть там, где он стоит. Иванов снял шинель и приступил к работе. Рыл два часа. Все молчали, только покуривали. Разожгли костер. Гутник все это время ходил взад-вперед. Когда было отрыто больше метра, он сказал, что достаточно, и далее продолжил:

— Вылазь из ямы! Ну, Иванов, давай прощаться. Воевал ты неплохо, а кончил плохо. Позорно. Домой напишем, что за нарушение Военной присяги и приказов командиров был осужден товарищами и расстрелян, как предатель. Тебя же сбросим в эту яму, прикроем шинелью без погон, зароем и никакого следа не оставим, где ты лежишь. Вот так.

Подошел к Иванову и сорвал с него погоны. Затем скомандовал конвойным, чтобы они зарядили оружие и приготовились к стрельбе. Добавил:

— Я буду освещать предателя фонарем, чтобы вы не промахнулись. Внимание, приготовились…

Солдаты прицелились. Вдруг Иванов упал на колени и, рыдая, стал выкрикивать, чтобы его простили и что он никогда в жизни не нарушит дисциплину. Гутник приказал оружие опустить.

Затем собрал всех около Иванова и спрашивает:

— Ну, что будем с ним делать? Может, поверим в последний раз?

Приняли решение не расстреливать, но яму не зарывать, может, она еще потребуется. Все построились и в том же порядке двинулись к себе в батарею. В казарме никто не спал, все ждали возвращения командира батареи. Уже светало, когда Гутник вернулся вместе со всеми. Построив батарею, он объявил, что Иванов поклялся больше не нарушать приказы и что суд решил ему поверить, о чем и докладывается батарее. Затем он объявил отбой и разрешил отдыхать до 12 часов. Все молча разошлись.

Гутник позвонил дежурному по полку: