— Валера, расскажи, как у тебя в штопоре на Ту-28 зубы стучали?
— Да ну вас, — смущённо улыбался тот.
— Ну расскажи.
— Ладно. Прилетела как-то из Москвы журналистка, молодая, шустрая и-к Василию Гавриловичу. Мол, хочет статью написать о героях-испытателях. А он увидел меня и шепчет ей заговорщическим тоном: «Есть у меня такой богатырь, самый большой в мире истребитель испытывает. Недавно в штопоре „рога“ ему обломал». Она — ко мне: «Расскажите, как Вы боролись с самолётом в штопоре». Ну, я и подыграл: «Как, говорю, вошёл он во вращение, да как начал трястись, даже штурвал из рук вырывается. Нет, думаю, шалишь, не на того напал». Смотрю, собеседница моя перестала строчить в блокнотике, глядит на меня напряжённым взглядом и спрашивает: «Вы не могли бы мне объяснить: когда самолёт так трясётся, что вы при этом чувствуете?». «Что чувствую?». «Ну да, что с Вами происходит?». Тут уж я не выдержал: «Чувствую, как у меня зубы стучат», и продемонстрировал ей, рассказчик, как бы от натуги, вытаращил глаза и закляцал внушительной челюстью, причём, настолько выразительно, что долго потом выжидал, когда утихнет хохот окружающих. — В это время по громкоговорящей объявили, чтобы я поторопился на вылет. Я распрощался, посмеялся про себя и забыл, а вот она про зубы не забыла. Расписала на полном серьёзе о героической профессии со стуком зубов.
Итак, мои командиры, занятые испытаниями, контролировали меня, в основном, при утверждении акта сдачи зачётов по знанию конструкции и эксплуатации очередного, нового для меня самолёта. По установившейся традиции практическое переучивание происходило без каких-либо контрольных полётов на «спарке», тем более что их там и не было. Да и само освоение носило здесь совершенно другой характер, чем в боевых полках. После трёх-пяти полётов для ознакомления и «прощупывания» особенностей самолёта на пилотаже, максимальных скоростях и высотах, лётчик допускался к проведению на нём различных испытаний. Только для первого самостоятельного полёта выделялся ответственный из числа опытных на этом типе испытателей, который приезжал к началу ВПП, чтобы, в случае необходимости, подсказать лётчику на посадке.
Но, прежде чем я успел добраться до всего этого, мне суждено было пережить ещё один день, запомнившийся надолго. Я не успел сделать ещё ни одного полёта, когда из штаба НИИ к нам приехал лётчик-инспектор. Выяснив, что за «старлей» вдруг появился среди испытателей, он тут же приказал мне: «Готовься, сейчас полетим, я проверю тебя при минимуме погоды». У меня не спросили, а я не посмел заикнуться о том, что летал до сих пор только в простых метеоусловиях. Нас, инструкторов, успели подготовить тогда лишь в том объёме, который был необходим для обучения курсантов. За окнами стоял короткий январский день с низкой облачностью. Пока переодевались в высотной комнате, я узнал, что «налетел» на одного из старейших лётчиков-испытателей НИИ, Героя Советского Союза, заслуженного лётчика-испытателя СССР. В груди появился неприятный холодок. А настоящий трепет я испытал, когда выяснилось, что мы летим на УТИ МиГ-15. И на этот раз я не осмелился сказать полковнику, что с курсантских лет не сидел в кабине данного типа. «Сказать, значит — сдаться сразу, лучше бороться до конца», — твердо решил я. усаживаясь в кабину. Перед взлётом получил данные от руководителя полётов: нижний край — 150–200 м, снежные заряды, видимость — 1000–1500 м. Увеличивая обороты, даже не представляя себе до конца, что из всего этого получится, я делал всё, на что был способен. Весь полёт я был мокрый, как мышь, от постоянного напряжения. Видел, как в конце снижения на посадочном курсе, перед выходом из облаков, не удерживал стрелки курса и АРК «по нулям», что они начинали «расползаться» в разные стороны, но что-то исправить было уже выше моих сил. Один заход, второй, третий. Наконец мои мучения закончились, однако я был доволен собой — мне удалось сделать даже больше, чем я надеялся. После полёта проверяющий взял мою лётную книжку и, записав свои замечания, вывел общую оценку «удовлетворительно». В авиации это означает: к полётам в данных метеоусловиях не готов. Ждать пришлось недолго. — Сынок, тебя «ВГ» вызывает, — передал мне майор Кудряшов, — не переживай, у тебя всё ещё впереди.
Альберт Павлович вышел из технического состава, служил у «ВГ» начальником штаба, с отеческой теплотой относился к каждому вновь прибывшему молодому лётчику и всё обо всех знал.
Читать дальше