Вячеслав Кондратьев - Искупить кровью

- Во-во, - оживился Костик, - и наш Мачихин то же сказал.

- Не дурак, значит, ваш Мачихин... Я, товарищ командир, должон вам помогать, а ежели свои пулеметы открою, немцы их сразу забьют, чем отбивать атаку ихнюю будем?

- Вы думаете, немцы пойдут в наступление? - спросил ротный.

- А чего не пойти, им нас выбить без труда. Обороны-то настоящей нет.

Плохо чувствовал себя ротный старший лейтенант Пригожин, бывший инженер-строитель, которому место, разумеется, не в пехоте, а в инженерных войсках, но в скоротечности и неразберихе мобилизации сунули его в стрелковую часть, не посмотрев даже на "вус" *, ну, а потом, после ранения и госпиталя, тоже не удосужились этим заняться и послали на формирование стрелковой бригады, которое происходило в небольшом уральском городке недалеко от того, где находился их госпиталь.

Однако с пехотой он примирился. Встретив войну на западе и провоевав самые тягостные и трагичные первые месяцы, Пригожин пришел к выводу, что главное в этой войне - сберечь жизни бойцов, которыми так легко и бездумно разбрасываются, а война-то будет долгой, насчет этого никаких иллюзий он не строил, как и в отношении того, что удастся ему остаться в живых...

Он лучше других в роте понимал, как шатко и ненадежно их положение слишком далеко оторваны они от своих, трудно будет им помочь, когда немцы начнут отбивать деревню. А отбивать, несомненно, будут. И если пойдут танки, то встретить их Пригожину нечем - только два противотанковых ружья, штук двадцать противотанковых гранат, ну, и у каждого по бутылке зажигательной смеси... К тому же знал он по опыту, как трудно выдержать человеку приближение этих железных махин, какой страх и чувство беспомощности охватывает бойцов и как трудно подпустить танк нa расстояние броска гранаты или зажигательной бутылки, особенно если человек находится не в укрытии. И он спросил Карцева:

- Если танки, Костик, что будем делать?

- Бой вести Можно только за избами, ну и в окопах немецкой обороны. Если оттуда вылезем - раздавят на поле, как клопов.

- Давай-ка и скажем об этом бойцам. Пошли.

К наблюдателям подходить было опасно, можно только ползком. Подошли к тем, которые расположились в середке деревни отдельными группками. Уже на подходе услышали голос папаши:

- Была у меня своя землица, холил ее, ублажал, кажинный камешек с нее убирал, навозу завозил сколько можно. Вот она и родила, матушка. Ну, и изба была справная, сам каждое бревнышко обтесал, к другому пригнал... И что? Из этого дома родного меня к такой-то матери... А какой я был кулак, просто хозяин справный... Обидели меня? Конешно. Вроде бы эта обида должна мне мешать воевать, однако воюю...

- Меня оставили, но я сразу в счетоводы пошел. Не на своей земле - что за работа, - сказал Мачихин и сплюнул.

- Эх. сержанта на вас нету, он бы вам поговорил. - заметил кто-то.

- Что сержант? У него одно понимание вынули, а другое вложили, знаем мы таких... - махнул рукой Мачихин и снова сплюнул.

- Отставить разговорчики, отцы. Как танки будем отбивать, думали? - с усмешечкой вступил в разговор Костик.

- Я с танками не воевал, - заявил папаша. - Но рассказывали - страшенно очень.

- Оружие у нас противу танков больно знаменитое, - съязвил, конечно, Мачихин, показав на торчащее из кармана шинели горлышко бутылки.

- В общем, братва, надо за избами прятаться, а из-за углов кидать. И бутылки, и гранаты, - произнес Костик бодрым голосом.

- Да он энти избы сметет вместе с нами, - сказал один из бойцов со вздохом.

- А ты, мальчиша, что скажешь? - обратился Карцев к Комову, притулившемуся к завалинке.

- Я? Как все...

- Эх. мальчиша, я надеялся, что ты подвиг совершишь, а ты "как все", усмехнулся Костик, хотя у самого от этих разговоров про танки ныло в душе, но он бодрился, стараясь победить страх, льдинкой забравшийся за пазуху.

- Про подвиги пущай в газетах балакают... Как дуриком взяли, так дуриком нас отсюдова и турнут фрицы, - проворчал Мачихин.

- Нам с тобой, Мачихин, что, мы свое прожили, а вот мальца жалко будет, да и тебя, Костик... Не вовремя вы родились, ребята, не выйдет вам пожить на свете, - пожалел их папаша.

- Не каркай, папаша. А ты, малыш, не слушай, мы еще с тобой до победы, дай Бог, дотянем.

- Вот именно - дай Бог. Может, вы выживете, - решил и папаша ободрить мальцов.

Пригожин этот разговор и не прерывал, потому что ничего утешительного сказать не мог, а повторять казенные слова не хотелось, ими эти тяжкие мысли о смерти из голов людей не выбьешь, у самого на душе тягомотина...