Вячеслав Кондратьев - Искупить кровью

Сейчас рота, подойдя к участку, освещаемому ракетами, залегла и передыхала перед тем, как начать движение ползком. Людям хотелось курнуть хоть разок, затянуться махрой в предпоследние минутки жизни, но сделать это было нельзя, а потому тихо переговаривались друг с другом, обменивались адресами. Брезжила все же надежда у каждого, что, может, ранят в начале наступления, тогда как-нибудь доберутся живыми до исходного рубежа, до родного леска, а оттудова уж и до санвзвода.

- Что ж, прощаться будем, Евгений Ильич? - шепотом спросил Костик Пригожина.

- Подождем, Костик... - так же тихо ответил Пригожин.

- Тогда глотнем, - стал вытаскивать последнюю трофейную бутылку Костик.

Они сделали по глотку, после чего Костик передал бутылку ближнему к нему бойцу.

- По глотку, браток. И передай по цепи...

Глотки делали большие, а потому досталось немногим. Странно было осознавать, что, возможно, это последний глоток. Да что там возможно! Почти наверняка...

- А что вам помкомбат говорил?

- Комбат приказал ему, если мы сдаваться пойдем, чтоб не допустил, усмехнулся Пригожин.

- Вот падла... Может, зря вы меня остановили?

- Не зря, Костик... Под расстрел и вы, и я пошли бы. Или... или действительно к немцам надо было уходить. Нет, лучше уж в бою. Банально, конечно. Такое бы политруку вякать, а не мне...

- А почему вы политрука отпустили, пожалели?

- Он ранен.

- Но ведь комбат приказал ему идти с нами.

- Это незаконный приказ. Раз человек ранен, должен идти в тыл.

- А вот нам не повезло, хоть бы царапина, - горько усмехнулся Костик. Возьмем мы деревню, Евгений Ильич?

- Не знаю. Думаю, нам удастся в нее ворваться. Все зависит от того, сколько там немцев. Ладно, пора... Передайте по цепи - продолжать движение.

Костик пополз к бойцам, и рота начала двигаться к деревне, превозмогая усталость и смертную маету.

Пригожин поглядывал на часы. Они договорились с помкомбатом, что он начнет обстрел в четыре ноль-ноль, и оставалось еще десять минут... В эти, быть может, последние минуты Пригожий не думал ни о матери, ни о доме, ни о Москве... Знал он по опыту, что мысли эти расслабляют, даже мешают, но вот от другой мысли, которой у его отца, сражавшегося против немцев в четырнадцатом году, наверное, не было, мысли, не только мешающей, но и разъедающей душу, отвязаться не мог... Он, быть может, единственный из всей роты понимал, что, защищая Россию, он защищает и сталинский строй, сломавший судьбы миллионов русских людей.

- Который час? - прервал размышления Пригожина Костик. Взглянув на часы, Пригожий увидел, что помкомбат запаздывает, было уже десять минут пятого. Видимо, еще не подобрались на нужное расстояние для действенного огня.

- Уже пятый час...

- Скорей бы, - вырвалось у Костика. - Невмоготу ждать.

Подполз Мачихин и зашептал:

- Вот перестреляют всех нас, Петровича и не захороним, а слово ведь давали.

- Кто же знал, что нас снова погонят, - ответил Костик. - Простить должен нас папаша.

- Он-то простит, но я к тому, что ежели кто из нас уцелеет, чтоб не забыл... Эх, покурить бы, - вздохнул Мачихин.

Люди лежали уже полчаса и стали замерзать. И вот наконец-то раздалась стрельба с левой стороны деревни, но Пригожин не торопился давать команду на атаку. Только когда услышал крики "Ура!", он скомандовал: "Вперед!" Все поднялись почти разом и в полном молчании, стиснув зубы, с холодным отчаянием в сердце, тяжело двинулись к деревне...

Комбат тоже промерз в ожидании боя в деревне, а потому стрельба застала его не сидящим на пеньке, а меряющим шаги вдоль опушки, чтобы согреться. Услышав стрельбу, он остановился, вынул казбечину, закурил и, подойдя вплотную к полю, старался рассмотреть, что же там происходит. Но видны были только пунктиры трассирующих с двух сторон, вспышки осветительных ракет и нечастые разрывы мин слева от деревни. Он понял маневр Пригожина и теперь ожидал боя с другой стороны. Через некоторое время к нему подошел командир второй роты и тоже стал глядеть на поле.

- Понял маневр, старшой? - спросил комбат.

- Да.

- Вообще-то верно поступили они, но этот мальчишка не выполнил мой приказ.

- Какой?

- Я приказал ему... А ты разве не слыхал? Ну и ладно, - пробурчал комбат, понимая, что тот, судя по прежнему разговору, не одобрит.

Стрельба шла, но рота Пригожина, которая должна начать наступление справа, пока не подавала жизни. Комбат начал нервничать. Чем черт не шутит, вдруг и верно предпочтет Пригожин плен смерти? Ну, тогда помкомбата несдобровать. Приказал же ему следить за ротой Пригожина и в случае чего не допустить. А Пригожин отправил его от себя отвлекать немца, что вроде бы логично и грамотно, но развязал себе руки и может теперь спокойно перейти к врагу.