- Вода, наверно, ужас какая холодная?
- Нормальная... Только очень сильное течение, против не проплывешь. Немного ниже нашей точки есть небольшой остров. Так когда я к нему плавал, меня чуть не пронесло мимо. А остров совсем первобытный, было очень интересно бродить по нему. Даже казалось, что вдруг появятся какие-нибудь доисторические чудовища...
Вспыхнувшее в вагоне желание поцеловать Надю сейчас, когда они оказались одни в тамбуре, куда-то ушло. Ему было просто необыкновенно хорошо стоять вместе с ней, говорить... Он начал рассказывать ей об одном вечере, который не уходил из памяти. Капитан Иванов пригласил его и помкомвзвода Сашку Новикова (тоже москвича) к себе, угостил трубочным табаком, который курил сам, и после нескольких офицерских анекдотов времен первой мировой, рассказанных капитаном, и ничего не значащих разговоров он вдруг нахмурился и очень серьезно, без обычного для него двусмыслия, спросил, а не кажется ли им, что в этом году придется и повоевать. Им nак не казалось. Тогда капитан вздохнул: "Нет, ребятки, чует мое сердце - придется. Потому и не гоняю вас, отдыхайте пока, набирайтесь силенок. Война тяжкая будет. Начнут немцы, конечно, но и япошки могут тут зашевелиться".
- Неужели она все же будет? - спросила Надя.
- Не знаю. Сейчас, днем, когда солнышко светит, в это как-то не верится, а вот ночами иногда задумываешься.
- Вы боитесь войны? - спросила Надя, потом засмеялась. - Чего я спрашиваю: разве мужчина признается в этом? А вот я боюсь и не хочу ее, и мне в этом не стыдно признаться, я ведь женщина.
- Наверно, я не боюсь ее, - серьезно сказал Андрей, так серьезно, что она сразу же убрала улыбку. - И я не рисуюсь. Понимаете ли, я пока не могу рассказать вам о себе все, скажу только, что после войны должно что-то измениться. Я так думаю.
- Что изменится?
- Ну, не знаю конкретно, но что-то должно.
- А возможная смерть на войне? Ее вы тоже не боитесь?
- Смерть? Конечно, боюсь, - улыбнулся он, - но реально пока не могу ее представить.
Они помолчали немного, потом Надя спросила, нравится ли ему Дальний Восток.
- Нравится. Только он действительно очень дальний. Чувствуешь такую оторванность от дома, какой никогда не ощущал. У нас на точке очень красиво река, сопки, дали...
- Да, такие просторы... Вот я не смогла бы жить в большом городе... в свете неоновых реклам...
- А я урбанист. Большой город очень хорош, особенно вечерами. Я бывал в Ленинграде, он красивее Москвы и как-то историчней, хотя Москва и много старше Питера. Но вот бредешь по Невскому и невольно думаешь: тут ходили Пушкин, Гоголь, Достоевский, Блок, Есенин... Города полны прошлым, историей. По Ленинграду я бродил даже ночами, и мне казалось, что вдруг в одну из белых ночей я встречу... ну, Раскольникова, к примеру...
- Как интересно! - воскликнула она. - Вы, наверно, большой фантазер?
- Нет, я скорее чересчур рассудочен, но Питер, белые ночи... поневоле начинаешь фантазировать. Просто нельзя не фантазировать. Понимаете?
- Понимаю. Мой отец, несмотря на то что инженер-путеец, - страшный фантазер и выдумщик.
- А где он кончал институт, не в Москве?
- В Москве.
- Не знаете, в каком году?
- Кажется, в двадцатом.
- А мой в восемнадцатом! Возможно, наши отцы были знакомы! Вот здорово!
- Вы напомните мне фамилию, я спрошу у папы. В общем, когда получите увольнение, заходите прямо к нам. Хорошо?
- Спасибо большое, Надя. Конечно, зайду, лишь бы отпустили. Вы знаете, как здорово, что мы познакомились. Мне теперь не будет так одиноко на этом дальнем-предальнем Востоке, - горячо и искренне сказал Андрей. - Вы даже не представляете, что значит после казармы побыть в семейном доме, посидеть в домашней обстановке. Мы все так соскучились по своим домам.
- Я понимаю.
От избытка чувств Андрей непроизвольно дотронулся до Надиной руки, и она не отняла ее. Тогда он слегка сжал ей пальцы. Так и стояли они, держась за руки, на продуваемой ветром вагонной площадке, пока Погост не прервал их уединения.
- Вы живы, ребятки?
- Живы, - улыбнулась Надя.
- Очень хорошо, что живы. Я исчезаю, - сказал Погост и исчез.
Андрей опять сжал ей пальцы, и у него вырвалось:
- Мне очень хорошо с вами!
- Мне тоже, - просто сказала она и тоже пожала ему руку.
Стучали вагоны, мимо проплывали не очень-то живописные места, однообразная равнина, только слева по ходу поезда где-то очень далеко синели сопки... И мелькали километровые столбы, неумолимо приближая конец дороги, а тем самым и конец их встречи. Андрею не хотелось об этом думать, ему хотелось, чтоб эта поездка никогда не кончалась, чтоб этот городишко Свободный был где-нибудь за тридевять земель.
Читать дальше