Григорий Коновалов - Как женились Чекмаревы

- Колька, ты рабочий, тебе помогу, - говорил Игнат, - но ты сам должен понимать - мне, рядовому работяю, трудно пособлять бывшему технику, бывшему вояке.

Глаз с тебя не спускают. Знаешь? В сторонке живешь?

Напрасно. Труднее наблюдать за тобой, злиться будут.

- Мне что же, перед ними нагишом стоять? - Голос Рябинина был низок, но ясен.

Нагловатым храпом захлебнулся чей-то мотоцикл у калитки. Пружиня на носках, к веранде подошел в военной форме без знаков различия Гоникип. Свежестью и уверенностью дышало смуглое суховатое лицо его, пока пе увидал он Рябинпна. С Чекмаревыми поздоровался за руку, Рябинину же лишь кивнул, да и то пе понять, ему ли кивал или, снимая туго сидевшую фуражку, мотнул головой.

- Варвара, занимайся своим делом! - цыкнул Игнат на жену, которая, приоткрыв двери, выглядывала из кухни. - Посиди, сейчас государственные дела обсудим.

Едва Гоникин овлажнил в чаю губы, щекоча стакал усами, как Игнат, сощурившись, спросил его:

- Ну, что у тебя против Николая? Мы тут все своп, разберемся.

Павел учился вместе с Рябининым в техникуме, называл его академкулаком - весь в книгах да чертежах, далек от общественной работы. Один из тех, кому надобно разъяснять цель и смысл их жизни. Иначе протопают стихийно до могилки, так и не поняв, кто они и для каких целей родились. Павел гордился, как боевой заслугой, тем, что ушел на комсомольскую работу, закончив последний курс экстерном, в то время как Николай Рябинин высидел до последнего дня, потом поступил на литейный заводик.

Во власти Гоникина было забронировать техника Рябинина в первые дни войны, по он не сделал этого из опасения, что тот откажется. Да и не стоила овчинка выделки, бронируют тех, без кого Родина не может обойтись и в дни войны, и в дни мира. И потому, что, вернувшись с фронта по ранению, Рябинин не зашел к Гоникипу, а попытался сам поступить на прежнюю работу, Павел догадался, что война ничему не научила его. На всякий случай Гоникин предупредил руководство завода насчет бдительности. И когда Рябинину отказали, он изматерил начальство и ушел кочегарить на электростанцию. Гоникин не спускал глаз с Рябинина.

- Выкладывай, Павел, - велел Асрапасий.

- Я привык резать правду в глаза, - сказал Гопикин.

Криво и горестно усмехаясь, как бы уморившись удивляться человеческой глупости, он монотонно припоминал Рябингшу: позволял себе делать декларации о войне с таким размахом, будто по меньшей мере он верховный.

- Тоже мне мудрец волостного масштаба! - уже с горячностью лично оскорбленного сказал Гоникин.

Сам он с семнадцати лет на руководящей работе, бывал близок к руководству высокого уровня, знал многое о людях, обычно скрываемое ими, по никогда пе позволял себе сулить о положении дел в целом. А этот Рябинин рассуждает о каких-то промахах командования, ищет виноватых:

почему бои идут в излучине Дона и немцы рвутся к Волге?

- Ну и что, что рвутся? Все по плану идет. Если бы даже были промахи у пас, то может ли трепаться о них человек... если он не дерьмо собачье? - с холодным гпевом закончил Гоникин.

Он неотрывно глядел на черную повязку на глазу Рябинина, из-под которой сочились слезы. Как-то в детстве он глядел-глядел на чирей на скуле сестры, мучимый состраданием и отвращением, и вдруг ударил кулаком со всей силой. Обнимал сестру, плакал вместе с нею, терзаясь ее болью. И сейчас он подавлял острое болезненное желание приподнять черный кружок на тесемках: что там?

Гоникину полегчало в груди от внезапной догадки: не ранением ли в голову объясняется горькая странность Рябинпна? Догадка эта была одновременно грустная и примиряюще-спасительная: жалко было человека, и в то же время контузия уводила от бесповоротной моральной гибели. Уж лучше патологическая, чем идейная причина утрлты личности.

- Николай, а голова не очень болит? Bce ли ты помнишь, что говоришь? ласково намекал -Гоникип на открытые им пути примирения, - Все помню: ни одной гениальной мысли не пришло в голову.

- А ты согласен с тем, что отступник преступнее врага: оп познал правду и все же от нее отрекся. Я совсем не тебя имею в виду.

- Зачем же тогда говоришь это мне?

- Я знаю, что и когда говорить мне. За всю мою жизнь я ни минуты не сомневался в правоте нашего дола.

И уж приказ расхлопать труса я выполнил бы...

- Поменьше о себе, Павел, кто ты таков, мы знаем, - сказал Игнат.

- Говорил ведь ты, Рябиыпн, будто случается так, что варвары-реакционеры втаптывают культурные народы, попридерживают этак лет на сотню развитие? - спросил Гоникин.