Вирхиния Вальехо - Любить Пабло, ненавидеть Эскобара

– Правда, наркоторговля – золотая жила, поэтому говорят: «Не бывает бывшего педика или наркоторговца». Но это бизнес для настоящих мужчин, любимая, это – парад нескончаемых смертей. Те, кто называет деньги, заработанные на кокаине, «легкими», ничего не смыслят в нашем мире, не знают, каков он изнутри, как знаешь это ты. Если со мной что-нибудь случится, прошу тебя рассказать мою историю. Но сначала убедимся, что ты в состоянии передать все мои мысли и чувства.

Пабло всегда мучило его странное положение. Он знал своих будущих врагов до того, как они готовились нанести первый удар. Ему было известно все, что произойдет с ним в следующие два года, а также предназначение каждого, кто встречался ему на пути. С той ночи за нашими счастливыми и страстными свиданиями в отеле почти всегда следовали деловые встречи.

– Я хочу, чтобы к началу этой недели ты описала мне то, что увидела и почувствовала на свалке.

В следующую субботу я вручаю ему шесть рукописных листов, он внимательно читает их и восклицает:

– Невероятно… Хочется выбежать куда-нибудь, такое чувство, что вот-вот стошнит! Ты так пишешь, пробирает аж до мозга костей.

– Так задумано, Пабло… Я пишу душой, кости – скорее твоя прерогатива.

Неделю спустя он просит меня описать, что я чувствую, когда мы… занимаемся любовью. В следующую нашу встречу я отдаю ему пять с половиной страниц и смотрю на него, не отрываясь ни на секунду, пока он пожирает их глазами.

– Это… самое невероятное, что я читал в своей жизни! Если бы я не так ненавидел педиков, то сказал бы, что… хочется почувствовать, каково это, быть женщиной. Они поместят твои труды в «Индекс запрещенных книг Ватикана» [54], от такого, честно говоря… можно кончить и не раз!

– Так и задумано, Пабло… Можешь мне об этом не говорить.

В третий раз он просит представить, если бы мне объявили о его смерти, и описать мои ощущения. Восемь дней спустя я вручаю ему рукопись в семь страниц и на этот раз, пока он читает, молча смотрю в окно на холмы, виднеющиеся вдали.

– Это… невыносимо! Как больно, до глубины души! Ты так любишь меня, Вирхиния? Если бы моя мать прочла это, она бы проплакала всю оставшуюся жизнь…

– Так и задумано, Пабло…

Он спрашивает, действительно ли я чувствую то, что написала. Я отвечаю: это лишь часть того, что хранится в моем сердце с тех пор, как мы познакомились.

– Тогда нам придется еще о многом поговорить. Но только попробуй начать осуждать или критиковать меня! Ты должна знать, я – не какой-нибудь святой Франциск [55], ясно?

Я уже почти не задаю вопросов, позволяя Пабло решить, о чем именно он хочет рассказать. Теперь, когда он мне доверился, я не захожу за границы личного пространства, не пытаюсь допытываться, услышав в ответ: «Расскажу тебе как-нибудь потом», не выдаю оценочных суждений. Интересно: как и у всех в «Death Row» (камера смертников в Соединенных Штатах), у Пабло на каждый незаконный поступок есть идеальное, рациональное и моральное оправдание, согласно которому изысканные и креативные люди нуждаются в наслаждении, а он – просто поставщик одного из них. Эскобар заверяет: если бы не осуждение святошами и моралистами, как в случае с алкоголем во время «Сухого закона» [56], оставившего после себя только трупы полицейских и экономический спад, его бизнес был бы законным, он платил бы кучу налогов, а гринго и колумбийцы прекрасно ладили.

– Ты как свободомыслящий человек, привыкший к роскоши, должна понимать: правительства обязаны выполнять свою работу и позволять жить свободно, не так ли? Если бы так и было, уровень коррупции пошел бы на спад, а количество вдов, сирот и заключенных снизилось. Потерянные жизни – непростительная роскошь для общества и очень дорого обходятся государству. Вот увидишь, однажды наркотики узаконят… Ладно, пока этот день не настал, я докажу тебе: у всего в мире есть своя цена.

Потом Эскобар достает из портфеля два чека на имя Эрнесто Сампера Писано [57], главы президентской кампании Альфонсо Лопеса Микельсена.

– Этот человек самый подходящий на роль президента в стране, могущественный и умный. А еще самый независимый, потому что Лопес не прогибается под американцев!

– Это около… шестисот тысяч долларов. Только и всего, такова стоимость самого богатого президента Колумбии? На его месте я бы попросила у тебя… по крайней мере, три миллиона, Пабло!

– Хорошо… Представим, что это… начальный взнос, любовь моя. Крах договора об экстрадиции затянется! Заберешь эти копии?