Вирхиния Вальехо - Любить Пабло, ненавидеть Эскобара

– Они точь-в-точь как ты, любовь моя. Их собирали с того дня, когда я увидел тебя с пластырем на лице и коленях, помнишь? В общем, только хотел сказать, что «Пегас» ждет тебя со вчерашнего вечера. Можешь улететь на нем сегодня, завтра, послезавтра, через неделю, месяц, год. Он не сдвинется с места, пока ты не поднимешься на борт. Я буду ждать тебя…

Вот это экипаж для современной Золушки – новехонький «Learjet», белый, сверкающий, с тремя красивыми улыбающимися пилотами вместо шести белоснежных першеронов. Сейчас пять пятнадцать вечера, времени как раз хватит, чтобы прибыть в Медельин до закрытия аэропорта. Я могла бы заставить Пабло подождать неделю или месяц, но я тоже его люблю и не способна вытерпеть ни дня. Витая в облаках, задаюсь вопросом: заставит ли он меня страдать, как двое бессердечных мужчин, еще богаче его, которых я любила в далеком прошлом. Тогда на ум приходит высказывание Франсуазы Саган [34]: «Плакать в «Мерседесе» удобнее, чем в автобусе», – я счастливо произношу:

– Ну, значит, лучше плакать в самолете «Learjet», чем в «Мерседесе»!

Нет ни карет, запряженных единорогами, ни ужина при свете луны под Эйфелевой башней, ни изумрудных или рубиновых украшений, ни пиротехнических шоу. Только он, обняв меня, признается: там, на реке Рио Кларо, в первый раз ощутив мое тело, прижавшееся к нему, он знал, что спас мою жизнь не для того, чтобы отдать другому. Он хотел, чтобы я принадлежала ему. Пабло, упрашивая, умоляя, требуя, без конца повторяет:

– Проси у меня все, что хочешь! Все, что только захочешь! Скажи мне, что еще тебе нужно?! – Словно он – бог, а я напоминаю ему, что он – всего лишь человек, которому никогда не удастся остановить время, продлив на секунду водопад искрящихся мгновений, которые великодушные боги захотели пролить на нас.

Эта загадочная ночь в имении «Асьенда Наполес» – последняя ночь моей непорочности и первая на пути к грезам. Когда Пабло засыпает, я выхожу на балкон и наблюдаю за звездочками, мерцающими в необъятном пространстве кобальтовой небесной синевы. Я невероятно счастлива и улыбаюсь, вспоминая диалог Пилар и Марии из «По ком звонит колокол», думая о Земле, содрогающейся под движениями тел земных любовников. Затем, развернувшись, погружаюсь в вожделенные объятия, в мою вселенную из плоти и крови – все, что у меня есть, единственное, что существует.

Возвращаюсь в Боготу для записи телепрограммы и на следующие выходные отправляюсь в Медельин. Езжу туда на протяжении пятнадцати месяцев, самых счастливых в моей жизни и, как сказал Пабло, самых насыщенных в его. Мы оба делаем вид, будто не замечаем, что этот краткий период заключает в себе последние идеальные и необремененные дни нашего существования.

– Мои одиннадцать самолетов и два вертолета – в твоем распоряжении. Проси все, что только захочешь, любовь моя. С чего начнем?

Я прошу только один самолет, чтобы привезти обратно моего помощника и кинооператора. Хочу отснять еще пару недостающих кадров и задать Пабло несколько вопросов в другой обстановке, например на политическом митинге.

Эскобар беспрестанно настаивает, что хочет преподнести мне сказочный подарок. Заверяет: я – единственная женщина, которая за первую неделю ничего у него не попросила. Он предлагает выбрать самый красивый пентхаус в Боготе и любой «Мерседес», какой захочу.

– Как потом объясняться перед налоговым управлением, друзьями, семьей и коллегами? Все подумают, что я содержанка, любимый. Кроме того, водить я не умею, так что, сев за руль, сразу получу пожизненное заключение в тюрьме для автомобилистов. Спасибо, Пабло, но у меня есть маленький «Mitsubishi» с водителем, и этого достаточно. Я никогда не увлекалась машинами, они меня мало впечатляют. Да и «душой механика» я не могу похвастаться, а роскошная машина в этой стране – только повод к похищению.

Пабло так настаивает, что я наконец предлагаю два варианта: или «Пегас», как у него, чтобы днями и ночами пропадать в ангаре, к чему я потихоньку постараюсь привыкнуть, или миллион поцелуев. Он смеется и выбирает второй вариант, начиная считать не по одному, а по сто, потом по тысяче и в конце концов, по сто тысяч. Эскобар управляется за несколько минут, и я уличаю его в похищении поцелуев, интересуясь: что могу подарить взамен. Подумав пару секунд, он отвечает: я могла бы научить его давать хорошие интервью, ведь в жизни еще не раз придется с этим столкнуться. Похвалив меня, Пабло спрашивает, каков же секрет хорошего интервью. Я говорю, что их три: первый – должно быть что-то важное, интересное и оригинальное, чем можно поделиться, а кроме того, остроумное, потому что все любят посмеяться. Будучи неторопливой, я наотрез отказываюсь в первую неделю раскрыть второй и третий секреты.