Даниил Краминов - Правда о втором фронте

Эти же старички составляли ядро «Армейского бюро текущей политики», которое отвечало за пропаганду внутри армии. Они сочиняли и распространяли в армии двухнедельный бюллетень под названием «Абка» (первые буквы английского наименования бюро). Специальный офицер в обязательном порядке читал солдатам и младшим командирам этот орган бригадиро-полковничьей группы, в котором она мерила на свой особый аршин все внутренние и международные события, давала оценку военной обстановке в Европе и даже предсказывала будущее.

Старичкам была доверена и организация союзного управления оккупированных вражеских территорий. Они подбирали, тренировали и наставляли офицеров, направляемых в «союзное военно-оккупационное правительство» в Италии и Германии. Их старания в этой области были настолько односторонни, что даже умеренные английские газеты начали обвинять старичков в реакционном уклоне, явно не согласном с веяниями эпохи. Указывалось, например, что реакционные офицеры Амгот (союзное военно-оккупационное правительство в Италии) предпочитали вербовать к себе на службу явных фашистов из итальянской знати, всячески избегая и даже притесняя известных антифашистов. Они организовали шестимесячные курсы для офицеров оккупационных властей в Германии. Один из слушателей этих курсов признался мне весной 1945 года в Гамбурге, что им твердили на разные лады только одно: «Не допускайте в Германии революции».

Они усердно прикладывали руку к «психологической войне», то есть к пропаганде среди населения оккупированных и вражеских стран.

Представившись своему новому начальству — бригадиру Невилю и полковнику Тафтону, ознакомившись с пресс-кэмпом и выполнив все формальности, военные корреспонденты попытались совершить поездку по южной Англии. Но это не удалось. На перекрестках дорог, у мостов, у въездов в города появились полицейские посты, весь район маршевых зон, где сосредоточились войска вторжения, был закрыт. Войска получили приказ, в котором, наконец, говорилось, где и когда будет наноситься удар.

Тогда мы имели самое смутное представление об этом приказе: как часть армии вторжения, корреспонденты были отрезаны от всего мира. Днем мы разгуливали по парку, снова и снова осматривали грот с четверостишьем старого английского поэта Водсворта, подолгу любовались просторной долиной, которая открывалась с нашего холма. В долгие вечера, полные тишины, запахов сена и звездного сверкания, мы обычно стояли на лужайке, перед затемненным домом, и разговаривали.

Корреспонденты были необыкновенными оптимистами. Длительность войны они измеряли неделями, в худшем случае — месяцами. Они-то знали, что смертельно раненный на Востоке фашистский зверь уползал в свое логово. Биль Уайт, корреспондент американского журнала «Лайф», высокий худой человек с волосами соломенного цвета, уверял, что война окончится к сентябрю. Монсон, поглаживая привычным жестом свою правую щеку, предсказывал:

— С Германией скоро будет покончено. Эти джерри (презрительная кличка немцев) уже в петле, надо только побыстрее помочь русским затянуть ее…

Даже завзятые пессимисты отодвигали грядущую победу до зимы. Но даже они не сомневались в том, что война окончится к Рождеству и что новый, 1945 год мы встретим в мирной обстановке…

Меня поражало легковесное, некритическое отношение моих иностранных коллег ко всем проблемам — военным, политическим, философским и даже бытовым. Они никогда не пытались заглянуть за кулисы военного или политического «шоу». [12] Шоу — представление — любимое английское словечко, означающее интересное, сенсационное событие. А за всяческими «шоу» они усердно охотились, ожесточенно состязались друг с другом, не брезгуя при этом никакими средствами. Американцы усердно собирали факты, описывали их подробно, но крайне поверхностно, делали прогнозы, согласующиеся не столько с истиной, сколько с политической линией хозяина газеты или журнала. Англичане выискивали нужный им факт, приправляли его красочными деталями, часто вымышленными, и преподносили читателям в форме увлекательного и, как правило, очень ходульного повествования. Американцы были трудолюбивы, как статистики, англичане и французы — мечтательны: они полагались на свое воображение. И воображение обычно вывозило их там, где упрямые факты не хотели влезать в рамки тенденциозного задания редактора или издателя газеты.