Мохандас Ганди - Моя жизнь

Поэтому ни открыто, ни тайно мы не посылали эмиссаров от имени Конгресса, которые подготовили бы почву для нас. Один Раджкумар Шукла не мог снестись с тысячами крестьян. Никакой политической работы среди них не велось. Они понятия не имели, что происходило вне Чампарана, и все же приняли меня, как старого друга. Не будет преувеличением сказать, что при этой встрече с крестьянами я встретился лицом к лицу с богом, ахимсой и истиной.

Рассматривая мое звание «махатма» в этом смысле, я вижу в нем только мою любовь к людям. А это в свою очередь не что иное, как выражение моей непоколебимой веры в ахимсу.

Этот день в Чампаране — незабываемое событие в моей жизни. Он стал памятным и для крестьян и для меня.

По закону суду подлежал я, но на деле под судом оказалось правительство. В сети, уготованные для меня, комиссару округа удалось поймать только правительство.

Суд начался. Государственный защитник, судья и остальные члены суда сидели как на иголках. Они были в замешательстве и не знали, что делать. Государственный защитник упрашивал судью отложить дело. Но я вмешался и попросил судью дела не откладывать, так как я признаю себя виновным в неподчинении приказу покинуть Чампаран. Я зачитал свое короткое заявление:

«С разрешения суда хочу сделать это краткое заявление, чтобы объяснить, почему я решился на такой серьезный шаг, как явное неподчинение предписанию, караемое по статье 144 уголовного кодекса. По моему скромному мнению, вопрос заключается в расхождении моих взглядов со взглядами местной администрации. Я приехал сюда с намерением служить человечеству и нации. Я поступил так в ответ на настоятельную просьбу приехать и помочь крестьянам, которые жалуются, что хозяева плантаций индиго плохо обращаются с ними. Я не мог оказать никакой реальной помощи, не изучив данного вопроса. Поэтому я и приехал, полагая, что смогу рассчитывать в этом деле на содействие властей и плантаторов. Других мотивов у меня не было, и не думаю, чтобы мой приезд мог в какой-то степени нарушить общественный порядок и повести к убийствам. У меня есть в этом отношении значительный опыт. Но власти рассудили иначе. Я вполне понимаю их затруднительное положение и признаю, что они могли действовать только на основании полученной ими информации. Моим первым порывом как уважающего законы гражданина было повиноваться сделанному мне предписанию. Но я не мог этого сделать, не совершив насилия над своим чувством долга по отношению к тем, ради кого я сюда приехал. Я чувствую, что могу служить им, только оставаясь среди них. Поэтому добровольно уехать я не могу. Попав в столь затруднительное положение, я решил возложить всю ответственность за свой отъезд на правительство. Я вполне сознаю, что человек, занимающий в общественной жизни Индии положение, подобное моему, должен во всем служить примером остальным. Мое твердое убеждение заключается в том, что в той сложной обстановке, в которой мы сейчас живем, единственно правильным и честным поступком для уважающего себя человека — это действовать так, как я решил, т. е. беспрекословно подчиниться наказанию за неповиновение властям.

Я решился сделать это заявление не в надежде смягчить наказание, а чтобы показать, что я пренебрег предписанием не из-за отсутствия уважения к законной власти, а во имя подчинения высшему закону нашего бытия — голосу совести».

Никаких оснований для того, чтобы откладывать слушание I дела, больше не было, но так как судья и государственный защитник были застигнуты врасплох, дело все-таки отложили. Тем временем я подробно телеграфировал обо всем вицекоролю, своим друзьям в Патну, а также пандиту Мадану Мохану Малавия и другим.

Прежде чем я снова мог явиться в суд, чтобы заслушать вынесенный мне приговор, судья опубликовал предписание губернатора провинции прекратить возбужденное против меня дело. Одновременно коллектор сообщил мне, что я могу продолжать свое обследование и рассчитывать в своей деятельности на всяческую поддержку со стороны властей. Такого быстрого и благополучного исхода никто из нас не ожидал.

Я зашел к коллектору мру Хейкоку, видимо, честному и справедливому человеку. Он заявил, что я могу получить все необходимые документы и приходить к нему в любое время.

Таким образом, Индия получила первый наглядный урок гражданского неповиновения. Это событие обсуждалась и устно и в прессе, и мое обследование приобрело неожиданную популярность. Для обследования было крайне важно, чтобы власти оставались нейтральными. Вместе с тем оно не нуждалось в поддержке репортеров и газетных передовиц. В самом деле, положение в Чампаране было настолько щекотливым и сложным, что слишком резкая критика или сильно приукрашенные отчеты могли только повредить делу, за которое я взялся, Поэтому я написал письма редакторам главных газет с просьбой не посылать репортеров, обещая давать необходимую информацию для печати и держать их в курсе дела.