Вячеслав Зорин - Незамкнутый круг

- Охренеть можно, - примерно так сказал Майк, нарушив общее молчание.

- Что они, ослиной мочой его разбавляют? - спросил Володенька, морщась.

- Тут ослов не держат, - сказал я.

- Значит, козлиной разбавляют, - сказал Майк.

- Дайте спокойно попить, - попросил Плоткин С.

- А эти вот говорили, что свежее, - сказал я, кивнув в сторону мужичков. - Что же тогда они называют несвежим?

- Эй, мать! - закричал вдруг какой-то энергичный мужик, едва вошедший в пивную. - Пиво сегодня свежее?

- Свежее, свежее, - сказала продавщица без тени лукавства, которое мы ожидали увидеть на ее лице. - Две недели назад завезли!

- О! Тогда кружечку! - обрадовался мужик. - Давно не пил свеженького.

Мы на время онемели.

- Так бы сразу и сказали, - произнес Плоткин С. после онемения.

И мы взяли еще по кружечке.

Пришло время. Майк, Володенька и Плоткин С. отправились добывать билеты. Они отправились добывать билеты, а я остался сторожить вещи. На скамеечке на площади перед вокзалом. Нет, площадь - это сильно сказано. Скорее площадка. Или привокзальный лужок. И они настали-таки, эти тупые вокзальные часы ожидания.

"Время - вещь необычайно длинная," - сказал т. Маяковский, и я с ним согласен, поскольку он классик.

Пару раз приходил Володенька, один раз Майк, рассказывали, что делается на черном свете. А я торчал на привокзальном лужке, как музейный экспонат, выставленный на всеобщее обозрение, не имея возможности куда-либо отлучиться. Обложенный сумками, гитарами, луками и стрелами. С волосами и в бороде. В общем, в центре народного внимания.

На перроне началось нервное движение. Готовился штурм. Все так же, как и десятилетия назад.

Майк с Плоткиным С. отправились в магазины тратить то, что осталось после покупки билетов, а мы с Володенькой расположились на перроне, обсуждая план действий по захвату отделения в вагоне для обеспечения спокойной пули.

Когда толпа зашумела, забулькала и начала закипать, разрешили посадку. Поток из людей, чемоданов и узлов рванулся в открытые шлюзы. Я налегке просочился в облюбованный нами вагон в первых рядах. Вскоре мы уже владели отделением и распихивали вещи по полкам. Пришел Майк.

Плоткина С. не было. Он куда-то исчез. Время ехать приближалось.

- Наверное, в дабл пошел, - решили мы. - Помочится на прощание и придет.

И он действительно пришел, но почему-то с другой стороны вагона, не оттуда, где вход.

- Сидите? - поинтересовался он.

- Вот. Места забили.

- Ну, и зря, - сказал он. - А я соседний вагон забил.

Вагон, в который мы перешли, был почти пуст. Человек пять пассажиров. Две проводницы. Да собака дворняжка. Это был вагон для избранных. Государство в государстве.

Железная дорога... Кто тебя выдумал? Знать... А! Это уже кто-то, вроде, писал. Ну, и ладно. Нельзя объять необъятного. Нельзя объять Железную Дорогу. Хочется мне сказать вам, панове, что такое есть наша железная дорога. От отцов и от дедов своих мы слышали... Впрочем, и это всем известно. И все-таки.

Приехал я как-то миллион лет назад в Москву, стольный город, и надо мне было отбыть срочно в родной Город-герой. Оказавшись на Киевском вокзале, я сразу же поспешил по кольцевой линии метро на Город-геройский вокзал. Захожу я в кассовый зал, и становится мне тоскливо. А когда мне становится тоскливо, то хочется на все плюнуть и изъять из себя предмет тоски. И вот, когда я на все плюнул, то есть когда я плюнул на изгибающиеся и переплетающиеся очереди, похожие на змеиный клубок, стало мне легче и веселей, и решил я, от нечего делать постоять в одной из них. С трудом нашел я конец, хвост, то бишь, одной из змей. Стоял, стоял, стоял... Ближе к окошечку начал примечать, что дела обстоят хреново. Люди просят продать им билеты, а им билеты не продают. Нет, говорят, билетов, хоть вы все хором тресните! И люди эти, между прочим, просят билеты на поезда, которые и меня бы вполне устроили. И люди эти один за другим отходят от окошечка, имея в кармане бесплатную железнодорожную фигу с паровозным маслом. Все было ясно. Я начал спешно вспоминать адреса и имена моих московских родственников, которых я не видел со дня восстания Минина и Пожарского. Пока я вспоминал, подошла моя очередь. Я заглянул в окошечко и произнес фразу, которая оказалась, почему-то, волшебной. Я сказал: "Мне на ближайший до Города-героя". И показал транзитный билет от города Хмельницкого. И тут что-то такое случилось с причинами и следствиями, и мне молча вручили билет. И на самый что ни на есть замечательный и удобный для меня поезд. Оставалось погулять часика два, поглядеть, что делается в Столице, да и назад. Вперед, то есть. Погулял я, посмотрел, что делается в Столице, купил пачку сигарет "Каравелла" и поспешил к перрону. Перрон. Стоит состав. Номер поезда - мой. Двери открыты, у дверей проводники. Все, почему-то мужчины. Одинокие прохожие с чемоданчиками. И все. Ни толпы отъезжающих, ни толпы провожающих. Я решил, что, наверное, ошибся, но на всякий случай подошел к проводнику и показал ему билет. Проводник заглянул в билет, что-то пометил у себя в блокноте, а затем занялся рассматриванием облаков.