Наталья Баранова-Шестова - Жизнь Льва Шестова. Том 2

Вчера Fondiano [Fondane] принес мне корректуру своей статьи обо мне, которая появится в «Europe» 15 января [1929]. Может быть, что эта статья посодействует распространению издания, т. к. он объявляет в ней, что в моих книгах современное, новейшее напряжение мысли нашло себе единственного выразителя. Правда, статья написана импрессионистически. — F. не философ и прямо говорит,

что пишет для «артистов», но все-таки в ней много «тона» есть, и она, в общем, любопытна. Теперь, если и Malrauxнапишет для «Nouv. RevueFrang.» (ему заказали), и если Шлецер ему ответит, все-таки можно будет рассчитывать, что книги будут покупать. (4.01.1929).

Мальро статьи не написал, а статья Фондана вышла, как было намечено, 15 января. Это первая статья, написанная Фонданом о Шестове. Через четыре месяца в «Кайе де л'Эту- аль» (№ 9, май/июнь 1929) вышла еще одна его статья о Шестове, которую он написал по просьбе одного из редакторов журнала, И.В. де Манциарли (I. deManziarly), которая очень интересовалась работами Шестова и с которой у Шестова были дружеские отношения. В № 19 того же журнала она опубликовала предисловие к книге Шестова «Великие кануны» под заглавием «Lesgrandesveilles. Preface». [14] Ортега-и-Гассет, известный испанский философ, автор книги «Восстание масс».

Зимой 1928/1929 гг. Шестов познакомился с Викторией Окампо (VictoriaOcampo), игравшей видную роль в литературной жизни Буэнос-Айреса. О своем знакомстве с Шестовым она рассказывает в статье «Бенжамен Фондан» (опубликована в журнале «Нон-Лье», № 2–3, Париж, 1978):

Кейзерлинг мне посоветовал, когда я буду в Париже, повидать, от его имени, Шестова и Бердяева и дал мне к ним письма. Ортега-и-Гассет*, который был проездом в Париже, сопровождал меня, когда я пошла навестить Шестова… Когда мы вошли, я услышала, что разговор шел о Гуссерле, Хейдеггере, Киркегарде. Ортега тотчас вступил в разговор. (Окампо, стр.49).

Сама же Виктория Окампо в общем разговоре не принимала участия, а беседовала с Фонданом, которого ей представил Шестов. С Фонданом и Шестовым она подружилась и встречалась с ними, когда приезжала в Париж. Фондану она устроила две поездки в Аргентину (лето 1929 и апрель1936 г.). Благодаря ее усилиям, несколько работ Шестова были опубликованы по-испански в Буэнос-Айресе.

В это время Шестов читал Киркегарда. Он пишет Ловцким:

Читаю понемногу из Киркегарда: действительно, нахожу общее. Особенно близки стр. 156, 157 до 163 из его книги «DerBegriffderAngst». Иногда кажется, что он читал «Ап. бесп.» или я читал его книги. Разница только в том, что он, полемизируя с Гегелем, все же хочет использовать диалектику Гегеля против Гегеля же, и мысль о беспочвенности ему, вероятно, показалась неприемлемой, даже не мыслью. Новсежеонпишет: «die Angst ist die Mog- lichkeit der Freiheit». Или «in der Moglichkeit ist alles gleich moglich»… «das Entsetzliche, das Verderben, die Vernich- tung Tiir gegen Ttir mit jedem Menschen zusammenwohnt» ит.д. Всеэтобудтоиз «А. бесп.» взято (особенночасть I, 279 ичастьII, 312). Оченьлюбопытнобудетещеего «Krankheit zum Tode» и «Einiibung in Christenthum» прочесть. Спросите Schneider'a— может, он может выписать для меня эти книги по издательским ценам. (5.02.1929).

Киркегард в «Augenblick» (он есть у меня) еще не так виден. Нужно, как я тебе говорил «BegriffderAngst» и «FurchtundZittern» прочесть. (14.02.1929).

20 февраля 1929 г. по приглашению Сорбонны (см. стр.12) Гуссерль приехал в Париж читать два доклада. О первом докладе Шестов пишет Герману:

Сейчас приехал в Париж Гуссерль. Завтра [23.02.1929] читает в Сорбонне свой первый доклад. Посмотрим, что из этого выйдет. Чествовать его будут здорово. Я уже получил приглашение на завтрак, который послезавтра в его честь устраивает «AcademiedeParis». Верно, и еще всякие чествования будут. Так что у меня будет рассеянная жизнь, тем более, что я назначен еще и в комитет по чествованию Милюкова — тоже придется ходить по заседаниям и банкетам в еврейском смокинге. [22.02.1929].

По окончании доклада Шестов поднялся на кафедру и горячо приветствовал Гуссерля (Husserl-Chronik, стр.342). Второй доклад Гуссерль прочитал 25 февраля. Через два дня он с женой был приглашен к Шестовым. В статье о Гуссерле Шестов описал это посещение:

Когда он приехал в Париж и пришел, по моему приглашению, ко мне, он сейчас же после обеда (которого он как бы не заметил, который для него как бы не существовал) ушел со мной в отдельную комнату и сразу же приступил к философскому собеседованию. Это было в ту пору, когда я работал над первой частью своей книги «Афины и Иерусалим», которая называется «Скованный Парменид». Естественно, что я постарался направить беседу нашу на те темы, которые трактовались в этой части моей книги. И вот, когда я сказал ему, повторяя почти дословно то, что потом было написано в «Скованном Пармениде»: «В 399 году отравили Сократа. После Сократа остался его ученик Платон, и Платон "принуждаемый самой истиной" (выражение Аристотеля) не мог не говорить, не мог не думать, что Сократа отравили. Но во всех его писаниях слышится и слышался только один вопрос: точно ли в мире есть такая сила, такая власть, которой дано окончательно и навсегда принудить нас согласиться с тем, что Сократа отравили? Для Аристотеля такой вопрос, как явно бессмысленный, совершенно не существовал. Он был убежден, что "истина" — собаку отравили, равно как и "истина" — Сократа отравили, — равно навеки защищены от всяких человеческих и божеских возражений. Цикута не различает между собакой и Сократом, и мы, принуждаемые самой истиной, обязаны тоже ие делать никакого различия между Сократом и собакой, даже бешеной собакой». — Когда я это ему сказал, я ждал, что его взорвет от негодования. Но получилось иное: он весь обратился в слух, точно где-то,