Ева Габриэльссон - Миллениум, Стиг и я

Работая над книгой, я взяла интервью у дочери Хальмана, которой в ту пору было двадцать шесть лет. Она рассказала мне, что ее отец много путешествовал с художником Андерсом Дорном и писателем Альбертом Энгстрёмом. Все трое выпивали столько пива, что причал перед домом Хальмана в Скарпё был завален пустыми бутылками и катер не мог высадить пассажиров. Этому анекдоту нашлось место в первом томе трилогии, но там с двумя этими деятелями искусства путешествуют Фредерик Вангер и его жена Ульрика.

Стигу так нравилось мое исследование, что он все время повторял: «Вот увидишь, эта работа перевернет твою жизнь». По иронии судьбы получилось, что мою жизнь перевернула не собственная книга, а «Миллениум».

Когда во втором томе Лисбет Саландер, вернувшись из Гренады, начинает подыскивать себе квартиру, это оказывается нелегким делом, хотя она и богата. Стиг тоже потратил немало времени, чтобы найти для нее новое жилье. На самом деле подходящее место обнаружила я… в своих документах. Поскольку я работала на предприятии «Сканска», меня интересовало все, что касается этой компании. Я собирала информацию о ее деятельности в области строительства и о Перси Барневике, председателе ее административного совета. Стараниями средств массовой информации достоянием публики стало известие об огромной пенсии, которую он получил по итогам многолетней работы в руководстве разных организаций. Меня это интересовало с двух сторон: как горожанку и как наемного работника. Когда Барневик продал свою квартиру на улице Фискаргатан, статья, написанная по этому поводу, тоже осела в моей документации. Вот так Лисбет и поселилась на улице Фискаргатан, близ Мосебакке.

На моих заметках основан разговор двух персонажей, Микаэля Блумквиста и Роберта Линдберга, встретившихся на пристани Архольма. Они обсуждают получение и растрату государственных субсидий крупными предприятиями, такими как «Сканска» или ABB. Результатом этой злополучной беседы стало то, что Блумквист решил заняться махинациями Веннерстрёма и в конце концов был осужден за диффамацию.

Мы также очень хорошо знали все кафе, описанные в «Миллениуме». Одни служили местом наших свиданий после рабочего дня, как кафе «Анна» в Кунгсхольмене, в котором Микаэль в начале действия слушает по радио только что вынесенный ему приговор суда. В других, к примеру в «Гиффи» и «Ява», мы любили отдыхать после походов в художественные галереи на холме Хурнгатсгатан. А кафе-бар на Хурнсгатан, где Блумквист услышал по радио, что человек, покушавшийся на жизнь Лисбет, убит, вообще было местом общего сбора сотрудников «Экспо», ибо находилось в том же здании, что и редакция. Туда мы всегда заходили после посещений любимого книжного магазина, торговавшего феминистской и политической литературой, и ели восхитительные маленькие сэндвичи с сыром из нашего родного Вестерботтена. Кафе «Мельница», где Лисбет знакомится с участницами рок-группы «Персты дьявола», место веселое и шумное, и там подают замечательные фрикадельки. Было время, когда они исчезли из меню, но завсегдатаи запротестовали, и хозяину пришлось их вернуть.

И наконец, к нашим любимым местам, упомянутым в трилогии, относится домик в Сандхамне, куда Микаэль Блумквист удаляется «читать, писать и расслабляться». Мы всегда снимали на лето домик на архипелаге и мечтали построить такой же, но собственный. Он должен был походить на тот, что так подробно рассмотрела Лисбет Саландер: не более тридцати квадратных метров, обустроенных, как внутренность корабля, с большим окном, выходящим прямо на воду, и широким кухонным столом, где свободно можно было работать вдвоем.

Среди персонажей трилогии имеется немало реальных людей, которых Стиг поместил туда в знак уважения. Другие попали в текст благодаря какой-то своей особенности, привлекшей внимание автора. И наконец, есть персонажи полностью вымышленные, но кажется, что ты их узнаешь, что они существовали на самом деле. К примеру, мне написала одна женщина-врач, пластический хирург, убежденная, что именно она послужила Стигу прообразом доктора Алессандры Перрини, которая увеличивает грудь Лисбет Саландер.

Однако Микаэль Блумквист — вовсе не Стиг Ларссон. Он тоже без конца пьет кофе, курит и непомерно много работает, но на этом сходство кончается. Зато очевидно, что Микаэль воплощает собой образ всеми признанного многопрофильного журналиста, каким Стигу хотелось быть. У него есть свое мнение и своя политическая позиция, и он, как и сам Стиг, в своих суждениях несгибаем и неподкупен.