Array Array - Моя война

Поставил его на место. Вместе с другими солда­тами в полной темноте, ощупью стали искать оборван­ные провода, и тут же на земле соединять их. Этой работой руководил сержант Жуков, сидя у коммутато­ра.

Наконец связь была восстановлена и, на наше сча­стье, ее кратковременное отсутствие никто не заме­тил. Немного успокоились. Но только внешне, внутри нас продолжала клокотать радость. Никто уже спать не мог. Сидели, разговаривали... Вставали. Подходи­ли друг к другу, обнимались. Снова садились. И снова поднимались. Так до самого утра. В таком же возбуж­денном состоянии встретили и провели весь день.

Решали, как отметить это событие. Обед нам при­везут, но ведь в такой день, в такой праздник нельзя было ограничится наркомовскими 150 граммами. У жителей Михай-Брау уже давно ничего «с градусами» не было. Либо забрали, либо продали. В местных ма­газинчиках тоже. А далеко не поедешь, служба! Но решение этой проблемы было найдено. У нас уже дав­но хранилась противоипритная жидкость. В ней был спирт. Нужно только соорудить самогонный аппарат, - и мы будем с выпивкой.

Мысль подана и - за рабо­ту!.. Ребята где-то обнаружили неисправный «локомо­тив». Из него были изъяты нужные трубочки и другие детали. Через пару часов мы стали обладателями не только аппарата, но и отличнейшего спирта. К обеду собрались все вместе и... Не помню, как пили и сколь­ко. Помню, что пили, пили много, радовались, пели, хохотали. Помню, что после обеда выкурил после­днюю в своей жизни папиросу. Я начал курить в пер­вые же дни войны. Курил много и все, что попадалось. Даже просто сухие листья. Как-то дал себе слово, что если доживу до Победы, брошу курить. И вот я дожил до этого светлого дня - Дня Победы. И я демонстра­тивно, в кругу таких же счастливчиков, достал из пач­ки одну папиросу, закурил, а остальные раздал жела­ющим. И больше никогда в жизни ни папирос, ни си­гарет не брал даже в руки. Было трудно отвыкать от этой привычки, но я победил.

Помню, что вечером того счастливого дня, хоро­шо поддавши, пошел смотреть фильм - «Георгий Саакадзе» (2-я серия). Фильм демонстрировали на лет­ней площадке. Содержания его не помню. Помню толь­ко, что проснулся от страшного холода. Было раннее утро. Я лежал на земле. Дрожал, как брошенный все­ми жалкий щенок.

Поднялся и медленно, виновато пошел к себе. Оказывается, солдаты меня искали. Но потом, решив, что я заночевал у какой-то женщины, перестали волноваться и искать. Меня простили. До­ложили, что никаких ЧП не произошло, и начался обыкновенный рабочий день, воинские будни, окра­шенные радостью победы, радостью ощущения, что больше не повторятся черные дни под названием «вой­на».

В августе 1945 года наша часть, как и многие дру­гие, ушла из Румынии. Ушли домой, в Советский Союз. Шли пешим ходом. Дошли до железнодорожной стан­ции Снегирево. Здесь нас посадили в вагоны. Узнал, что мы будем продолжать службу в городе Симферо­поле. Подал рапорт на краткосрочный отпуск. Просьбу удовлетворили. Домой в Запорожье доехал на пере­кладных. Появился неожиданно. Радость встречи была омрачена известием, что папа в тюрьме. Он не мог устроиться на работу и, чтобы купить для семьи хлеб, вышел на рынок, где пытался продать несколько кату­шек ниток. На его «счастье» на рынке в этот день была облава на спекулянтов. И папу задержали. Судили как спекулянта и назначили ему наказание в виде восьми лет лишения свободы. В дни моего отпуска папино дело должно было слушаться в областном суде, по его кассационной жалобе. Я пошел на прием к заместите­лю председателя областного суда по уголовным делам Андрею Киму. Он внимательно выслушал меня. Я объяснил обстановку в семье; четверо детей, больная мать. Сказал, что мне предстоит еще продолжать служ­бу. А столь строгое наказание отца - плохие для этого условия. Пришел к нему с наградами на груди.

Через пару дней я явился в суд и присутствовал при слушанье дела. Мне даже разрешили выступить. Я тогда был еще не в состоянии оспаривать состав пре­ступления в действиях отца. Не знал я материалов дела, не имел необходимых для этого правовых знаний. По­этому просил лишь о смягчении наказания. И моя просьба была удовлетворена: вместо восьми лет ли­шения свободы папе определили наказание в виде од­ного года исправительных работ. При этом снижение наказания обосновали тем, что папа воспитал сына - защитника Родины, - награжденного двумя орденами Славы. Еле дождался, пока выдали копию определе­ния областного суда. Буквально бегом отнес его в тюрь­му. И через несколько долгих минут я увидел выходя­щего из ворот тюрьмы отца. Подбежал к нему. Обнял, расцеловал и, счастливый, отвел его домой. Дома был праздник!