Array Array - Моя война

Пробежали немногим более километра по лесу. Иногда приходилось даже падать на землю, потому что рядом разрывались снаряды. Лежа на земле, продол­жали по-пластунски двигаться вперед. Наконец почув­ствовали, что кабель легко тянется к нам. Значит где-то недалеко обрыв. Приблизились к месту разрыва. Ищем вторую часть разорванного кабеля. Вдруг пря­мо над нами свист пуль, и мы отчетливо слышим стре­кот автоматов. Еще сильнее прижались к земле. Пули бьют в землю вокруг нас. Примерно в 30-40 метрах увидели двух фрицев. Ответили длинными очередями из своих автоматов. Один из немцев убит.

Второй, сидя на земле, отбросил автомат, поднял руки вверх и зак­ричал; «Гитлер капут!». Продолжая стрелять, прибли­зились к живому, но раненному в ногу немецкому сол­дату. Мы связали его ноги и руки куском кабеля. Затем его самого привязали к дереву. Забрали автоматы и возвратились искать вторую часть кабеля. Когда на­шли, соединили и подключились своим телефоном (его дал лейтенант). Узнав голос лейтенанта, доложили о выполнении приказа и что мы взяли в плен раненного в ногу немецкого солдата. Услышали приказ: «Вести солдата в штаб!». Но как? Он не мог не только идти, но даже стоять. Отвязали от дерева. Пытались нести, но он был слишком тяжел. Решили тащить его по зем­ле, ногами вперед. Всю дорогу он страшно кричал, видимо от боли. Но ничего другого мы придумать не могли.

У штаба роты нас встретил лейтенант. Пленного отдали ему, а сами пошли в окопы. О дальнейшей судь­бе пленного фрица нам ничего не известно. А коман­дир роты, узнав о наших действиях, нас поблагода­рил. Он приказал лейтенанту оформить документы на награждение. Но никаких наград мы не получили. Почему? Есть некоторая мысль. Но о ней позже.

...От нашей роты осталось несколько человек. Их сняли с передовой и привели к месту нахождения шта­ба. А затем всю роту в тыл - для доукомплектования.

Но вместо пополнения нашу роту со всем хозяй­ством вместе с другими воинскими частями (возмож­но, 22-й Армии), спустя несколько дней, погрузили в товарные вагоны. Вскоре наш состав отправили в путь. Позже мы узнали, что едем на юг. Поезд двигался мед­ленно. Часто останавливался и долго стоял. По обеим сторонам железнодорожных путей видел огромное количество взорванной, сгоревшей, покореженной боевой техники, как немецкой, так и нашей (танки, пушки, автомашины, мотоциклы). Можно было легко представить масштабы былых сражений.

Мы прибыли на какую-то станцию на границе с Румынией. Разгрузились и пешим ходом прошли по уже освобожденной от немцев территории Румынии. В небольшом городке Карклини (недалеко от Бухаре­ста) была наша конечная остановка. Через несколько дней мне сообщили, что в связи с расформированием роты меня переводят в 517-й батальон связи («хозяй­ство Никитина») для дальнейшего прохождения воин­ской службы. Был организован прощальный ужин. Старшина Красников Павел Иванович распечатал свой запасник, и водки было «сколько хочешь». Напились все. Обнимались. Плакали. Вспоминали...

Было это 24 января 1945 года. Павел Иванович подарил мне свою фотографию с очень трогательной надписью: «Горя­чо любимый Андрюша! Расставаясь с тобой, я желаю тебе самого наилучшего в твоей предстоящей жизни. Клянусь тебе, мой друг, в моей готовности всегда и всюду видеть тебя и жить с тобой долгие годы. Кре­пись. Возмужай. Будь героем, Андрей. Павел Красни­ков. 24.01.45 Карклини». Я также не остался в долгу.

Рассказывать о Павле Ивановиче можно много. И, главное, только хорошее. Это был человек высокой по­рядочности, очень добрый и заботливый. Между про­чим, эти слова в такой же степени относятся и к наше­му командиру роты Закирову. Он также был очень вни­мателен к своим подчиненным, и особенно к солда­там. Помню, как-то вместе с капитаном Закировым проходили по лесу от землянки к землянке и проверя­ли личный состав роты. И не было случая, чтобы он не просто проверил, все ли солдаты в наличии, но и не поинтересовался у каждого, как самочувствие, что тревожит, готов ли к предстоящим боям и т.д.

На этот раз я снова оказался свидетелем храброс­ти капитана. Наши позиции постоянно обстреливались фрицами. В основном из минометов. Капитан шел во весь рост, ни разу не пригнувшись, как бы не обращая внимания на свист мин и их разрывы. Очередная мина упала в нескольких метрах от нас. Мы слышали, как она свистела, видели, как мина шлепнулась совсем рядом и... не разорвалась. Я, оцепеневший, стоял ря­дом с капитаном и думал: «Все, конец!». Но мина про­должала лежать, так и не разорвалась. Капитан обнял меня за плечо, и мы пошли дальше. Ни единого слова о только что случившемся, никакой внешней реакции и когда вернулись в штаб - ни единого слова о произо­шедшем. А ведь смерть была рядом.