Глеб Скороходов: Леонид Утесов. Друзья и враги

И сказал тогда с улыбкой наш капитан:
«Оглянитесь-ка, за нами пыль да туман.
А стояла там ведь девка-краса,
Чудо-коса, море-глаза.
Увидала, что герой на коне,
И улыбнулась мне».

Все слыхали, все скакали, каждый молчал.
Вдруг с веселым смехом лейтенант наш сказал:
«Очень радостно, что девка-краса,
Чудо-коса, море-глаза,
Увидала, что орел на коне,
И улыбнулась мне».

Все слыхали, все смеялись, я промолчал.
Ехал тихий, ехал гордый, ехал и знал,
Знал уверенно, что девка-краса,
Чудо-коса, море-глаза,
Увидала, что казак на коне,
И улыбнулась мне.

По дороге пыльной, что легла под уклон,
Уходил широкой рысью наш эскадрон.
А вдали осталась девка-краса,
Чудо-коса, море-глаза.
Улыбнулася улыбкой простой,
Нам помахав рукой.

Только глянет над Москвою утро вешнее,
Золотятся помаленьку облака.
Выезжаем мы с тобою, друг, по-прежнему
И, как прежде, поджидаем седока.

Эх, катались мы с тобою, мчались вдаль с тобой,
Искры сыпались с булыжной мостовой!
А теперь плетемся тихо по асфальтовой,
Ты да я поникли оба головой.

Ну, подружка верная,
Тпру, старушка древняя.
Стань, Маруська, в стороне.
Наши годы длинные,
Мы друзья старинные,
Ты верна, как прежде, мне.

Я ковал тебя железными подковами,
Я коляску чистым лаком покрывал,
о метро сверкнул перилами дубовыми —
Сразу всех он седоков околдовал.

Ну и как же это только получается?
Все-то в жизни перепуталось хитро:
Чтоб запрячь тебя, я утром направляюся
От «Сокольников» до «Парка» на метро.

В этот вечер в танце карнавала
Я руки твоей коснулся вдруг
И внезапно искра пробежала
В пальцах наших встретившихся рук.

Где потом мы были, я не знаю.
Только губы помню в тишине,
Только те слова, что, убегая,
На прощанье ты шепнула мне.

Если любишь, найди.
Если хочешь, приди.
Этот день не пройдет без следа.
Но если нету любви,
Ты меня не зови, —
Все равно не приду никогда.

И ночами снятся мне недаром
Холодок оставленной скамьи,
Тронутые ласковым загаром
Руки обнаженные твои.

Неужели не вернется снова
Этой летней ночи забытье,
Тихий шепот голоса родного,
Легкое дыхание твое?!

Холодные волны вздымает лавиной
Широкое Черное море.
Последний матрос Севастополь покинул,
Уходит он, с волнами споря.
И грозный, соленый, бушующий вал
О шлюпку волну за волной разбивал.
В туманной дали
Не видно земли,
Ушли далеко корабли.

Друзья-моряки подобрали героя,
Кипела вода штормовая.
Он камень сжимал посиневшей рукою
И тихо сказал, умирая:

«Когда покидал я родимый утес,
С собою кусочек гранита унес,
Затем, чтоб вдали
От крымской земли
О ней мы забыть не могли!

Кто камень возьмет, тот пускай поклянется,
Что с честью носить его будет.
Он первым в любимую бухту вернется
И клятвы своей не забудет.
Тот камень заветный и ночью, и днем
Матросское сердце сжигает огнем.
Пусть свято хранит
Мой камень-гранит.
Он русскою кровью омыт».

Сквозь бури и пламень пройдет этот камень
И станет на место достойно.
Знакомая чайка помашет крылами,
И сердце забьется спокойно.
Взойдет на утес черноморский матрос,
Что Родине новую славу принес.
И в мирной дали
Пройдут корабли
Под солнцем родимой земли!

Ночь так легка,
Спят облака,
И лежит у меня на ладони
Незнакомая ваша рука.
После тревог
Спит городок.
Я услышал мелодию вальса
И сюда заглянул на часок.

Хоть я с вами почти незнаком
И далеко отсюда мой дом,
Я как будто бы снова
Возле дома родного.
В этом зале пустом
Мы танцуем вдвоем.
Так скажите хоть слово
Сам не знаю о чем.

Будем кружить,
Петь и дружить.
Я совсем танцевать разучился
И прошу вас меня извинить.
Утро зовет
Снова в поход.
Покидая ваш маленький город,
Я пройду мимо ваших ворот.

Хоть я с вами почти незнаком
И далеко отсюда мой дом,
Оказалось, что снова
Я у дома родного.
В этом зале пустом
Мы как будто вдвоем.
Так скажите хоть слово
Сам не знаю о чем.