Андрей Шкуро - Записки белого партизана

Во время моего пребывания в Таганроге ко мне заехал начальник английской военной миссии генерал Хольман и просил меня прибыть в миссию для вручения мне ордена Бани, пожалованного его величеством английским королем. Сговорившись и назначив подходящее для этой церемонии время, я в свою очередь пригласил генерала Хольмана на ужин ко мне в поезд. Пригласил также генералов Романовского и Плющевского. Во время ужина играл известный скрипач, украшение петербургского «Аквариума» и любимец публики, Жан Гулеско. По его просьбе я вывез его вместе с семьей из Харькова в своем поезде.

Жан Гулеско играл русские, родные, хватавшие за сердце песни. Мы все как-то размягчились; беседа наша стала задушевной и простой. Я разговорился с Романовским, которому сильно взгрустнулось. Разговор наш коснулся, между прочим, нелюбви к нему, которая ощущалась в армии.

— Главнокомандующий одинок, — сказал мне Иван Павлович. — Со всех сторон сыплются на него обвинения. Обвиняют его даже те, которые своим неразумием или недобросовестностью губят наше дело, — ведь таких много. Все партии стремятся сделать из него орудие своих целей, безконечно тяжел его жребий. Но я не покину его; пусть обвиняют меня в чем угодно, я не стану защищаться; буду счастлив, если мне удастся принять на себя хоть часть ударов, сыплющихся на него. В этом я вижу свою историческую задачу. Но тяжело, ох как тяжело быть таким щитом. Чувствую, что паду под тяжестью этого креста, но утешаю себя мыслью, что сознательно и честно исполнил до конца свое назначение.

Он не удержался от слез и замолчал. Я знал, что этот умный, сдержанный и скромный человек говорит правду, ту правду, которую не высказал бы в другой обстановке. Я знал, что ему не свойственно ни хвастовство, ни желание порисоваться. Именно такова была роль этого большого и честного русского патриота, столь несправедливо и безпощадно затравленного презренными честолюбцами, поперек дороги коих он стал. Когда он пал впоследствии, сраженный из-за угла пулей убийц, безсознательно творивших дело высокопоставленных заговорщиков и реакционеров, я вспоминал не раз тот вечер; изнемогавший и чувствовавший уже за своей спиной подстерегавших его убийц он тогда вспоминал попранную Родину и оплакивал свою мученическую долю.

Покойся же в мире, незабвенный и честный Иван Павлович! Нелицеприятная история воздаст тебе должное и заклеймит позором виновников твоей мученической кончины.

На другой день в указанное время я прибыл в английскую военную миссию и был встречен там британским почетным караулом. Генерал Хольман обратился ко мне с речью.

— Этот высокий орден жалуется вам его величеством, — сказал он мне, возлагая на меня орден, — за ваши заслуги в борьбе с большевизмом как с мировым злом.

Взволнованный, я ответил кратким словом благодарности за то, что моя работа оценена. Состоявший при миссии полковник Звягинцев переводил мои слова на английский язык. Были выстроены вдоль стен все наличные в миссии английские офицеры. Присутствовавшие горячо меня поздравляли.

Чрезвычайно тронутый вниманием и высокой оценкой моей деятельности английским королем, я решил никогда не расставаться с этим орденом…

Все даты указаны по старому стилю.

Генерал от артиллерии Ирманов (Ирман) Владимир Александрович (1852–1931) — окончил Московскую военную гимназию и 3-е военное Александровское училище в 1870 г. Участвовал в русско-турецкой войне 1877–1878 гг., в походе русских экспедиционных сил в Китай для подавления народного восстания ихэтуаней в 1900–1901 гг. и русско-японской войне. В 1900 г. был произведен в полковники, с февраля 1904 г. — командир 4-й Восточно-Сибирской стрелковой артиллерийской бригады, в июле 1904 г. был произведен в генерал-майоры, с марта 1906 г. — комендант Владивостокской крепости и командир 4-го Сибирского армейского корпуса, в июле 1908 г. был произведен в генерал-лейтенанты. С мая 1912 г. — командир 3-го Кавказского армейского корпуса, которым командовал всю первую мировую войну, в декабре 1914 г. был произведен в генералы от артиллерии. В конце 1918 г. вступил во ВСЮР и в феврале 1919 г. по его просьбе был назначен командиром 1-й Хоперской бригады 1-й Кавказской дивизии; приказом главкома ВСЮР генерала А.И. Деникина он был переименован из генерала от артиллерии в генерала от кавалерии и зачислен в Кубанское казачье войско; весной и летом 1919 г. неоднократно замещал генерала А.Г. Шкуро на должностях начальника 1-й Кавказской дивизии и 3-го конного корпуса во время служебных командировок последнего. В 1920 г. эвакуировался за границу, жил в Югославии.