Винценц Мюллер - Я нашел подлинную родину. Записки немецкого генерала

Это отвечало содержанию «Памятной записки о германских целях войны», которая, как я слышал в последующие годы, была тогда же составлена в промышленных кругах и в которой выдвигались требования создания колониальной империи, аннексии территорий во Франции и в Прибалтике, а также фактического присоединения Бельгии. Некоторое число именитых профессоров поддерживали изложенные в «Памятной записке» цели.

В первую очередь речь шла, следовательно, о требованиях, которые обосновывались необходимостью укрепить немецкую экономику. С 1915 года в требованиях увеличить территорию Германии или сферу ее влияния все большую роль стали играть такие аргументы, как необходимость укрепить военную безопасность страны путем исправления ее границ и создания широкого предполья.

Я был тогда очень молод и не имел твердых убеждений. Но во время пребывания в лазаретах я слышал о вещах подобного рода значительно больше, чем многие мои товарищи и сверстники на фронте. Из разговоров между ранеными я убедился, что фронтовые унтер-офицеры и солдаты ничего не знали о такой цели войны, как «расширение территории Германии». Им внушали, будто противник хочет уничтожить всех немцев, и они добросовестно, из последних сил оказывали ему сопротивление.

Примечательно, что позднее в дискуссиях о поражении 1918 года, которые велись внутри страны, вопрос о немецких захватнических целях как важной причине поражения замалчивался правыми кругами. Единственным известным мне исключением является Людендорф, который в своей изданной в 1919 году книге «Мои воспоминания о войне 1914–1918 гг.» подробно обосновывает политику захвата и аннексии чужих территорий, которой он и придерживался. Даже 19 сентября 1918 года, всего за несколько дней до того, как Людендорф вместе с Гинденбургом неожиданно потребовал, чтобы имперское правительство ввиду безнадежного военного положения немедленно начало переговоры о перемирии, он предложил статс-секретарю по иностранным делам фон Гинтце — что было совершенно нереально — исправить намечавшиеся послевоенные границы, а именно — включить Виленскую область в будущее Герцогство Литовское, образовав его милостью Германии.

4 августа 1914 года кайзер (это было время, когда он сам, имперское правительство и главное командование еще верили в быструю победу) заявил: «Нами движет не страсть к захватам». Теперь же, когда на быструю победу не было никаких шансов и когда военное положение Германии ухудшилось, стали выдвигать такие требования, как будто победа Германии уже была в кармане. Тяжелые внешнеполитические и внутриполитические последствия этой политики должны были сказаться в ближайшие годы.

Ожидавшееся большое сражение при Аррасе началось 9 мая 1915 года после пятидневного ураганного огня. Непосредственно под этот удар попала правая половина фронта нашего соседа справа — 26-й Вюртембергской пехотной дивизии. Главный удар французы наносили севернее Арраса. Бои затянулись до лета. Такие названия, как «Высота Лоретто», «Сахарный завод Сушэ» и другие очаги боев, упоминались в оперативных сводках на протяжении многих недель… В середине мая 1915 года 28-я резервная дивизия сформировала несколько групп офицеров. В одну из них был включен и я. Мы должны были на поле боя севернее Арраса изучить опыт ведения боевых действий крупными силами. Кроме того, предполагалось, что 28-я резервная дивизия в недалеком будущем сменит одну из потрепанных в битве при Аррасе дивизий. Задача была поставлена, по-видимому, вышестоящим командованием. Но она могла исходить и от нашего командира дивизии, генерал-лейтенанта фон Павела, который до войны использовался «для поручений». Фон Павел был чрезвычайно грубым и необузданным солдатом. На возвышенности севернее Арраса, за которую шли бои, мы провели три тяжелых дня.

На четвертый день я отпросился у командира группы, чтобы посетить моего старшего брата Эугена, который, как я знал, находился в районе Сушэ в 3-м Баварском пехотном полку. Как католический священник, он подлежал освобождению от строевой службы, но сам добился отправки в действующую армию. Встреча с братом не состоялась, этому помешали условия тяжелой битвы. И я, конечно, не нашел какого-то унтер-офицера Мюллера.

Как-то, когда я после благополучного возвращения в свою роту сидел в блиндаже у Баумбаха, адъютант XIV резервного армейского корпуса, с которым я давно был знаком, позвонил мне и спросил, не желаю ли я отправиться в Турцию. Для военных действий на Дарданеллах подбираются несколько молодых офицеров-саперов, имеющих опыт минной войны. Я согласился. Потом мне стало жаль расстаться с ротой, но согласие было уже дано. Если мне не изменяет память, дня через два солдат с полевой кухни принес копию телеграммы, в которой указывалось: «Лейтенант Мюллер, 13-й резервный саперный батальон, с получением сего переводится в запасный батальон 2-го гренадерского пешего полка в Берлин для направления в германскую военную миссию в Константинополь». Полковник фон Баумбах, который до войны некоторое время был немецким военным атташе в Персии, а также знал Турцию, дал мне немало советов относительно тамошних порядков.