Владимир Львов - Альберт Эйнштейн

Дальнейшее развитие релятивистской космологии в этом ее варианте выразилось в оснащении эйнштейновских уравнений — А. А. Фридманом (в 1924 году) в Ленинграде и аббатом Леметром в Бельгии — переменной координатой времени. Статично-неподвижная мировая «сфера» превратилась после этого в нечто вроде пузыря, раздувающегося, либо, наоборот, сокращающегося, либо, наконец, «пульсирующего» наподобие сжимаемой и разжимаемой резиновой груши! Открытие в 1927 году астрономом Э. Хабблом явления разбегания звездных роев во все стороны с нарастающими по мере удаления скоростями оказалось немедленно использованным как «доказательство на опыте» именно расширяющегося, а не какого-либо иного варианта конечного «мира».

Фидеизм, как нетрудно догадаться, получил в результате всех этих событий вполне подходящее для себя «научное» подкрепление и обоснование.

Изыскания в области конечной и расширяющейся вселенной удостоились в конце концов такой чести, как торжественное благословение, исходящее от святейшей папской академии во главе с самим верховным жрецом Рима!

Мы не будем входить сейчас в подробности тех перипетий, которые испытала релятивистская космология на протяжении всей своей сорокалетней истории. Мы оставим, в частности, в стороне тот факт, что среди математических вариантов этой космологии имеются в запасе и такие, которые не обязательно приводят к конечному пространству риманновского типа. Возможны, например, и так называемые «открытые» (бесконечные по объему) модели вселенной с геометрией Лобачевского и даже модели с эвклидовым бесконечным пространством обычного типа.

Происхождение всех этих «моделей» от заведомо неправомерного метода средней плотности делает их, на наш взгляд, одинаково далекими от подлинно научной космологической теории.

Это не означает, повторяем, что приложение идей эйнштейновской теории тяготения к космологической проблеме вообще не имеет raison d'etre. Релятивистской космологии, учитывающей реальную структуру космоса, суждены, безусловно, многообещающие перспективы в будущем. Некоторые попытки в этом направлении были сделаны, но не получили, к сожалению, полноценного развития…

Близкие к Эйнштейну люди рассказывают, что на склоне своих дней он выражал крайнее беспокойство по поводу того оборота, который приняли в конце концов события в области релятивистской космологии.

«Что количество материи в мире ограничено, — писал он 5 апреля 1954 года своему швейцарскому другу Гансу Мюзаму, — в это верили на протяжении короткого времени. Сегодня — это находится полностью под вопросом!»

Рассматривая всю космологическую проблему в историческом плане, видишь еще раз в итоге, как трагически переплелись в ней гениальный полет крылатой теоретической мысли и аберрация научного метода, что и привело в конце концов к печальному исходу.

Налицо — в предельно ясной и зримой форме — тот отрыв «чистой» мысли от физической реальности, опасность которого была отмечена выше.

Исследователь философии Эйнштейна не сможет отрицать и того, что рецидивы махистской школьной мудрости и махистских словесных штампов могут быть найдены не только в ранних, но и в позднейших философских высказываниях Эйнштейна, в частности во вступительной главе его книги «Смысл относительности» (в русском переводе: «Сущность теории относительности»), переизданной в последний раз при жизни автора в 1953 году. Мы читаем здесь, например, что «целью всякой науки, будь то естествознание или психология, является согласование между собой наших ощущений», что «наши понятия и системы понятий оправданы лишь постольку, поскольку они служат для выражения комплексов наших ощущений»… Но тут же рядом говорится о том, что «естественные науки, и в частности наиболее фундаментальная из них физика», имеют дело «с такими чувственными восприятиями, которые совпадают у различных индивидуумов и являются поэтому до известной степени вне-личными». «Это в особенности справедливо», продолжает Эйнштейн, по отношению к таким восприятиям и к таким понятиям, как те, что относятся к пространству и времени. Под давлением фактов «физики были вынуждены низвергнуть их с Олимпа априорности» и вместе с тем обнаружить удаленность глубокой структуры пространства и времени от прямых чувственных восприятий…

Непоследовательность? Да, бесспорно. Но столь же бесспорно и то, что, выдергивая из контекста подобного рода непоследовательности, имеющие в данном конкретном случае привходящее, побочное значение, на протяжении долгих лет пытались представить Эйнштейна как «махиста», вразрез с основным, коренным ядром его философской позиции.