Нора Галь: Нора Галь: Воспоминания. Статьи. Стихи. Письма. Библиография.

Автор мог бы ограничиться кратким обзором главных моих произведений, изложить их сюжеты и всё, но он пошел дальше, что предполагает внимательное чтение. Редкий случай для критика, по крайней мере во Франции, где критик, увы, занимается только актуальным моментом или забавляется тем, что кружит вокруг да около книги, по той причине, что он ее не читал... Мне доставило удовольствие и то, что Н.Галь пишет о „Пороховом погребе“. Индивидуум, как бы он ни был нелюдим и боязлив, каким бы независимым он ни хотел быть, не может в наши дни оставаться безучастным к судьбе масс. В этом заключена проблема, которая встает перед самыми замкнутыми из нас.

Я счастлив, что мое творчество было так хорошо понято и постигнуто, и я благодарю автора за его труд.»

Видимо, молодые критики не были избалованы подобными отзывами: товарищ НГ по кафедре всемирной литературы Московского Государственного Педагогического Института Тамара Мотылева даже опубликовала об этом заметку под названием «Успех аспирантки Гальпериной» в институтской многотиражке «Педвузовец», # 33 (211) от 15.09.1938.

Топер В.М. (1890-1964) – переводчик с английского, немецкого и французского языков (подробнее: КЛЭ, т.7, стлб.579), наставник и друг Норы Галь. Машинописные оригиналы многих переводов Норы Галь 50-60-х гг. содержат следы обмена творческим опытом с В.М.Топер. О мастерстве Топер-переводчика (на материале английской прозы) Нора Галь пишет в книге «Слово живое и мертвое» (4-е изд., 1987), с.204-221. Здесь же, в разделе «Поклон мастерам», Нора Галь говорит об искусстве других переводчиков-«кашкинцев».

В черновом варианте статьи предложение продолжается: «да и неясно было порой, кто из авторов как себя при Гитлере поведет. И я перешла на роль литправщика, стиль иных критиков проходилось понемножку вежливо и осторожно подшлифовывать. Но однажды Борис Аронович сказал: хватит чистить чужие рецензии. Раз мы получаем только англичан да американцев...» – и далее как в окончательном тексте.

Строго говоря, первый переводческий опыт Норы Галь имел место еще раньше: в качестве подспорья для диссертации она в 1940 г. перевела целый ряд текстов А.Рембо (прежде всего не переводившиеся до тех пор на русский язык книги «Озарения» и «Сезон в аду»).

Следующий абзац в «Независимой газете» опущен.

В издании 1946 г. указано: «Перевод под редакцией Н.Галь и В.Топер» – такая формула использовалась в 40-70-е гг. для старых переводов, подвергшихся полной переработке. Однако, как пишет Нора Галь, «для переиздания в 50-х гг. нам не дали пересмотреть и еще раз поправить текст, как всегда со всякой своей работой делала ВМ и делаю я, и потому мы свои фамилии с титульного листа сняли» (Е.Комаровой, 20.04.1987). В некоторых последующих изданиях были восстановлены имена авторов старого перевода Л.Олавской и В.Строева.

К изданию 1991 г. ( Дюма А. Собр.соч. в 15 тт., тт.9-10. – М.: Правда, 1991. – Библиотека «Огонек») НГ заново пересмотрела роман, подвергнув его значительной правке; однако итог работы все-таки не удовлетворил НГ полностью, а потому она настояла на том, чтобы в выходных данных этого издания был указан особый псевдоним – «Г.Нетова».

Следующие два слова в «Независимой газете» опущены.

Нора Галь редактировала сборник «Рассказы американских писателей» (М.: ГИХЛ, 1954), в который вошли два рассказа в пер. Н.А.Волжиной («Человек, который совратил Гедлиберг» М.Твена и «Такова жизнь» А.Мальца).

В «Независимой газете» после этих слов добавлено: «- жаль, в последнее время слово это у нас затрепано, но понятие-то не затрепать и не погасить, весомость его не умалить даже несчетными, без меры и такта повторениями в газетах и с телеэкрана». Первое предложение следующего абзаца в «НГ» опущено.

Следующие три абзаца в «Независимой газете» опущены.

15 Статья Норы Галь «La Présence de Franz Hellens en Union Soviétique» опубликована (# 206 в библиографии) рядом с текстами Висенте Александри, Анри Пьейра де Мандиарга, Маргерит Юрсенар и других выдающихся писателей. В письме составителю сборника Рафаэлю Де Шмедту Нора Галь пишет: «Творчество Франца Элленса еще 30 с лишним лет назад поразило меня прежде всего тонкостью психологического анализа. Этот удивительный знаток человеческой души умеет поистине проникнуть в глубь ее, постичь и передать оттенки сложнейших душевных движений. /.../ Но всего тоньше, мне кажется, Франц Элленс чувствует душу юную, детскую. Бесконечно волнуют и трогают страницы, на которых автор показывает, как всеми струнами отзывается эта юная душа на каждое дуновение извне, как окружающий мир – огромный, еще загадочный мир взрослых – и влечет и пугает ребенка, час за часом влияет на его мысли и чувства, лепит его характер. В том, как Франц Элленс об этом рассказывает, много мудрости, много высокой тревоги за будущее еще не сложившегося человека. Тема эта всегда была мне очень близка...» (8.01.71).