Леонид Кузнецов - Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура)

Американская передовая общественность восприняла речь начальника генерального штаба как угрозу реакции, как науськивание "колеблющихся" против левых сил под флагом защиты "Римской империи" XX века.

- Американец на все сто процентов, наш "американский кесарь",- с удовлетворением сказал один из единомышленников Д. Макартура, выслушав его речи.

Цезарями, кесарями называли себя императоры Священной Римской империи. В США часто слышишь, как о преуспевающих бизнесменах говорят: "Король мороженого", "нефтяной властелин", о финансистах - "банковский бог", об издателях - "империя Херста", "империя Генри Люса". У военно-промышленного комплекса появился "Американский кесарь", главная, почетная и лестная, пожалуй, кличка среди многих других. Еще более лестная, если к ней добавляется "стопроцентный американец".

И вот другой день. 26 января 1955 года. День 75-летия Дугласа Макартура. Он изменился: удлиненное и горделивое лицо его вытянулось еще больше, высокий лоб покрылся морщинами, губы, которые, как помнили друзья, были полными и довольно подвижными, теперь почти высохли, превратились в длинную жесткую линию, резко поворачивающую вниз у уголков рта.

В день рождения было решено отправиться в Калифорнию. Давно лежали приглашения сделать несколько выступлений. "Фонтан Макартура" начинал иссякать, его речи и идеи знали наизусть. Единственное, на чем делали сейчас свои "зарисовки с натуры" корреспонденты, так это отказ Макартура пристегнуться к креслу, хотя самолет попал в болтанку и Джин, супруга генерала, очень переживала, как бы Дуглас не ушибся. В сотый раз было отмечено, что, хотя кожа у генерала сморщилась, стала похожей на пергамент, держался он молодцом, спина прямая, как у курсанта Вест-Пойнта. Однако кого это интересовало? Но, оказывается, сенсация все-таки ждала самых терпеливых журналистов в Лос-Анджелесе.

Д. Макартур поднялся на трибуну и обратился с речью к участникам банкета, который давал в его честь Американский легион. Седые, лысые, моложавые, на протезах ветераны, пододвинув кофе, приготовились слушать. В военной форме, внутренне крепкие, убежденные в том, что до последнего дыхания должны стоять на страже чистоты и величия "американского духа", легионеры всегда производят сильное впечатление. Реакция согласия или несогласия у них мгновенная и резкая. Она вызывает либо восторг, либо страх.

Сначала Д. Макартур, как обычно, как сотни раз прежде, заговорил о патриотизме, о величии Соединенных Штатов, о миллионах американцев, "чьи вера и храбрость выложили смертную дорогу, приведшую к нынешнему величию страны", перед флагом которой с его звездами он благоговеет больше, чем "перед звездами на моих погонах". И вдруг легионеры встрепенулись, напряглись: Макартур заявил, что решение конфликтов с помощью оружия должно быть поставлено вне закона.

Чем дальше говорил Макартур, тем чаще люди, слушавшие его, спрашивали себя и друг друга: "Да Макартур ли это? Не спятил ли, не двойник ли генерала?"

- В начале века,- продолжал недвойник,- когда я вступил в армию, цель состояла в том, чтобы нанести урон противнику. Это делалось дулом винтовки, острием штыка или сабли. Потом пришел пулемет, сконструированный так, чтобы убивать дюжинами. После этого - тяжелая артиллерия, обрушивающая смерть на сотни людей. Затем бомба, чтобы бить по тысячам, за ней - атомный взрыв, чтобы добраться до сотен тысяч человеческих жизней. Теперь - электроника и другие достижения науки увеличили разрушительный потенциал, угрожающий миллионам. Не покладая рук, мы лихорадочно работаем в мрачных лабораториях с целью найти средства, которые бы могли уничтожить одним ударом всех сразу.

Непривычно, удивительно было легионерам слышать о том, что сам "триумф научного уничтожения" "разрушил возможности войны как средства практического разрешения международных разногласий". Война обратилась, по мысли генерала, в монстра, чудовище. Война перестала быть средством авантюристов, искавших место под солнцем. При этом он добавил:

- Если вы проиграете, вы уничтожены. Если вы победили, вы останетесь жить лишь для того, чтобы проиграть. Уже не существует больше шанса оказаться победителем в этой дуэли - она содержит залог двойного самоубийства.

Наконец, как итог, как вывод:

- Отказ от войны - единственный выход, приемлемый для возможного согласия обеих сторон, потому что это действительно единственный выход и решающий, при котором интересы каждого абсолютно равны. В случае его достижения он поможет найти дополнительные выходы при решении других проблем.