Леонид Кузнецов - Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура)

В год, когда родился Д. Макартур, в Соединенных Штатах действовало уже 140 телефонных компаний. Изобретенный американцем А. Беллом в 1876 году телефон (а ранее в 1832 году появился электрический телеграф С. Морзе, жатвенная машина С. Мак-Кормика (1834 г.), револьвер С. Кольта (1836 г.), стальной плуг Д. Дира (1837 г.), а также открытие Ч. Гудьиром в 1839 году процесса вулканизации резины - одним словом, мощный прорыв на пути технологического процесса) "отодвинул бога от колыбели новорожденного". Рационализм, и до этого свойственный американцам, стал занимать все большее и большее место. Для тысяч американцев, как подметил В. Я. Брюсов,

Упали в прах обломки суеверий,

Наука в правду превратила сон:

В пар, в телеграф, в фонограф, в телефон,

Познав составы звезд и жизнь бактерий.

Пытаясь разобраться в характере американцев, понять истоки сегодняшней агрессивности, экспансионизма под флагом великодержавного шовинизма, Леопольд С. Сенгор, философ, видный политический деятель, бывший президент Сенегала, автор концепции негритюда, одной из разновидностей теории "африканского социализма" и "африканской исключительности", высказал ряд соображений, которые мне показались важными для того, чтобы понять Дугласа Макартура. Л. С. Сенгор выступил в том самом Новом Орлеане, где родилась еще одна ячейка американского общества - семья Макартуров. Существует, рассуждает философ, прежде всего американская реальность, которая окружает или которая будет окружать

американца (что ж, ведь США не отказались от политики экспансионизма). И существует американизм, что, по мнению Л. Сенгора, следует понимать как "американский замысел, субъективное видение будущего". Однако, что очень важно, это не абстрактные рассуждения или мечтания. Они формируются и отрабатываются для конкретных действий. Мысль и желание, рассуждает далее Л. Сенгор, заставляют "анализировать и определять различия", утверждают способность к "упорядочиванию и счету". Эта способность американца относится к "картезианскому мышлению".

Картезианство - философское учение Декарта и его последователей, название происходит от латинизированного имени философа - Картезий. Сам Декарт (1596 - 1650) исходил из того, что существование тела и души определяется третьей субстанцией - богом, он верил в силу человеческого разума и на место слепой веры ставил знания, разум. Многие американцы с упоением повторяли за Декартом его знаменитую фразу: "Я мыслю, следовательно, я существую". Однако в США картезианство пришло в виде двух школ - прогрессивной и реакционной. Первую представлял особенно ярко Жюльен Ламеттри (1709 - 1751), французский философ-материалист, талантливый врач, сыгравший значительную роль в идейной подготовке французской буржуазной революции конца XVIII века. В США многие разделяли учение Ламеттри о том, что чувства являются ненадежным руководителем в повседневной жизни, что душевное состояние и волнения полностью зависят от состояния тела. Однако и у реакционера Никола Мальбранша (1638 - 1715), врага материализма, было немало последователей. Особенно в той части буржуазии, которая долго еще испытывала духовное влияние рабовладельческого юга. Даже после отмены рабства Н. Мальбранш твердо стоял на позиции: постоянное вмешательство и проявление бога - единственная причина всех изменений. Познание, утверждал философ,- это созерцание людьми идей всего существующего. Источник же этих идей - бог.

Однако если поклонники картезианского мышления могли разрываться между Ламеттри и Мальбраншем (мне представляется, что Артур был ближе к Ламеттри, а Пинки - к Мальбраншу) в философском объяснении мира, то в понимании общественных явлений здесь наблюдалось меньше терзаний. Ламеттри, будучи материалистом, в общественной жизни оставался идеалистом. Он исходил из того, что жизнь определяется интересами людей, а их интересы, в свою очередь, зависят от господствующих в обществе идей. В результате свободу личности он отождествлял со свободой частной собственности. Отсюда делается вывод: неимущим свобода не нужна, зато им необходима религия.

Такое преломление к жизни "картезианского мышления" устраивало многих, примиряло сторонников Ламеттри и Мальбранша.

До восьми лет мать наряжала Дугласа в юбочку и завивала ему волосы. Но вот однажды она сказала сыну: "Ты будешь военным человеком". Отец добавил: "Думаю, в этом мальчике есть материал для солдата". Жена согласно кивнула.

В семье Макартура благодаря Мэри Пинки, пишет У. Манчестер, дети отдавали честь (строго по воинскому уставу) несметное количество раз. Она настаивала на этом. Повод не имел особого значения: подъем и спуск флага, приход любого взрослого человека. Салютовали даже сообщению газеты о прибытии в Нью-Йорк статуи Свободы (Дугласу тогда было шесть лет). Последними словами матери, когда она укладывала Дуга спать, были: "Ты должен расти, чтобы стать великим". При этом она добавляла: "Как твой отец" или "как Роберт Ли" (американский генерал, главнокомандующий армией южан во время Гражданской войны в США.- Л. К.). Тот факт, что его отец и Ли сражались друг против друга, не имел никакого значения. Важно, что оба сражались хорошо. Это главное.