Фёдор Головкин - Двор и царствование Павла I. Портреты, воспоминания

Вот эти рескрипты:

«(По титулу), Высокоблагоурожденный наш любезноверный,

Мы рекомендуем вам старание в вашем месте приложить: несколько птиц, маленьких параклетов, которые наилучше к разговорам человеческим привыкают и говорят, и несколько же белых канареек, кои минуэты и другие маленькие арии свистать могут, приискать и купить. И сколько возможно будет их сыскать, то оных с пристойными клетками сюда ко двору нашему, на отходящих оттуда кораблях, сколь скоро возможно, отправить: а сколько вы на то денег издержите, о том в нашу коллегию иностранных дел доносить имеете, которые потому вам немедленно заплачены и переведены будут. Впрочем пребываем и пр.

Елисавет».

«Дано в С.-Петербурге, Апреля 22-го дня 1746 г. Подписал: гр. Алексей Бестужев-Рюмин. Д. т. сов. чрезвычайному и полномочному послу, графу А. Г. Головкину».

«Божиею милостию, мы Елисавет Первая, императрица и самодержица всероссийская и пр. и пр. и пр.

Нашему действительному тайному советнику, чрезвычайному и полномочному послу графу Александру Головкину.

Мы к удовольствию и с похвалою слышим о тех качествах и поведении, в которых ваши сыновья находятся, но не без удивления токмо сие усматриваем, что хотя они, особливо старшие, довольно уже возрастны суть, однако ж вы их всех еще при себе без всякой от них могущей быть пользы содержите, а сюда, для поступления по достоинству их на нашу службу ни одного не пришлете; ежли б иногда к вам тому некоторое сумнительство или опасение, случившиеся с братом вашим, ниже для вас, ниже для детей ваших ни малейшим примером быть не может; яко он себя несчастливым учинил, сам на себя и ответствует; а впрочем мы довольно памятуем, колико наши, в бозе почивающие Государи Родители, как покойного вашего отца, так и вас всех, детей его для оказываемой к Их Величествам от времени до времени верности и добрых услуг в своей Высочайшей милости всегда содержали, в сем обыкновенно и мы Высокоупомянутым Родителям в рассуждении вас для оказуемой и Нам прямой верности и службы вашей не инако, но совершенно последовать хощем, да и брат ваш равномерно тем же всегда пользоваться мог бы, ежели б он с прочими в толь тяжкие преступления себя не уклонил, и яко вы по сему довольно видеть можете, что не будучи от вас никакое участие в делах и преступлениях брата вашего, Наша Высочайшая Милость к вам не только ни малейши не отъемлится, но оную и дети ваши продолжительно возимеют; того и Наше-ж Всемилостивейшее намерение и соизволение есть, дабы вы своих старших сыновей сюда к нам отправили, которых мы в службу при Нашем Дворе весьма охотно увидим и, как по собственному их достоинству, так и для знатности их фамилии, размеряемыми чинами Всемилостивейше не оставим, а впредь, по усмотрению и в Министерстве Нашем, где-либо при чужестранных дворах употребить их толь наиначе склонны будем, понеже мы слышим, что они по своим наукам и не бесполезны быть могут. И пребываем вам впрочем и пр.

«Дан в Санкт-Петер-Бурге октября 27-го дня 1746 г. (на подлинном). «Елисавет».

Воздействие, которое должен был иметь этот последний рескрипт, заставило себя ждать долгие годы [90] В 1754 г. вице-канцлер М. Л. Воронцов написал графу Головкину по повелению императрицы письмо, в котором «приказывает» ему прислать двух старших сыновей в Россию. На это графиня Головкина письмом от 19 апреля умоляет вице-канцлера повлиять на императрицу в том смысле, чтобы она отказалась от своего решения. (Архив кн. Воронцова, т. III, стр. 663.) двое из сыновей посла появившись в России в начале царствования Екатерины II. «Старший, — рассказывает граф Федор, — принял даже место посланника при городе Данциг и заседал в комиссии о сочинении проекта нового уложения; но оба брата привезли с собою на родину много претензий и легкомыслия, и снова уехали оттуда навсегда и тем легче, что иностранки, на которых они были женаты, не подарили им детей».

Александр Гаврилович никогда не возвратился в Россию. На портрете, нарисованном карандашом графом Анри Огюст де-Сэн-Жорж [91] Головкины и Сен-Жоржи состояли в родстве благодаря брачным союзам с одною и то же семьей — де-Местраль, хотя эти браки заключались в разное время. См. V. Haag, La France protestante . , он изображен стариком в халате, сидя в кресле, в одной из комнат Рисвикского замка. Большой парик покрывает его голову. Его лицо выражает спокойствие и веселость и на нем можно как будто прочесть: «Я здесь и не уйду отсюда». И он хорошо сделал, что остался в Голландии. Совершенные им с точки зрения русских законов проступки были исключительно тяжки. Он не только отказался вернуться на родину, когда государыня его туда звала, но под влиянием своей жены, ревностной протестантки, даже принял реформатскую веру [92] Свобода совести, хотя и признается русскими законами, но лишь по отношению к подданным императора, исповедующим так называемые иностранные религии. Протестант, например, может перейти в православную веру. Но раз то что он становится православным, он подвергся бы большому риску, если бы посмел снова вернуться в протестантскую веру. // (Как известно, эти ограничения упразднены законом о свободе совести от 17 апреля 1905 г.) (Примеч. перев.) .