Александр Никонов - Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

— Ты хоть узнала меня? — удивился я.

— Конечно, я же не пьяная! — спокойно ответила она.

Я заказал что-то и ожидал, что Тамара не возьмет с меня денег. Но она долго считала, путаясь в расчетах, и, наконец, насчитала восемь двадцать. Я обиженно заплатил и обещал прийти к закрытию ресторана проводить ее домой.

В полночь я подошел к «Охотничьему». Люди заканчивали выходить из ресторана. Шел бойкий разбор проституток, они перебегали от одного автомобиля к другому. Какие-то мужики пересчитывали пачки денег, передавая их друг другу.

— Бежать надо отсюда Тамаре, пока цела! — решил я.

Наконец, одной из последних вышла Тамара, и я взял такси. Таксист, точно решив, что я «снял» девушку, начал сальные разговоры. Потом понял, что мы давно знакомы и замолчал.

В комнату мы прошмыгнули незаметно. А утром Тамаре надо было опять рано вставать, и я решил остаться один. В туалет я, по привычке, вышел под утро, пока все спали, и сейчас отдыхал спокойно. Часов в десять я предполагал встать, одеться, выждать пока в квартире все затихнет, и потом тихо выйти, захлопнув за собой дверь.

Но вышло иначе. В комнату, резко отворив дверь, вбежали две маленькие собачки — хин и пекинесс. Уставившись своими «нерусскими» мордами, они начали облаивать меня. Я отмахивался от них тапочкой, пока вечно пьяная старуха-соседка, ворча и рассматривая меня как экспонат, не выгнала собак из комнаты. После этого мне спать уже не захотелось, и я, быстро собравшись, ушел.

Вскоре Тамара легла в больницу на аборт, и я навещал ее там.

— Вот судьба-то какая у меня — навещать не от меня беременных! — подумал я и решил, что лучше все-таки, когда не от меня. Греха меньше!

Я настоял, чтобы Тамара, как и Оля, вставила «что-то», предохраняющее от беременности, и теперь спокойно общался с моими «малогабаритными» дюймовочками. Чтобы не совершать «челночных» рейдов между Таганкой и Ленинским проспектом, я стал приводить Тамару домой. Оля была недовольна и не уступила нам широкое «брачное» ложе.

С молчаливой и замкнутой Тамарой-маленькой Оля общего языка так и не нашла. Она просто терпела ее, раздражаясь по каждому случаю, а как то всерьез заявила Тамаре, что она тут не «прописана». Та же ей возражала, что с московской пропиской она имеет право находиться, с согласия жильца, в любой квартире города Москвы. Так мои дамы соревновались в знании бюрократического жилищного кодекса.

Однажды у нас в квартире произошла интересная встреча, после которой я решил все-таки приходить к Тамаре домой самостоятельно. К Оле в гости приходили разнообразные типы и типчики. Однажды заявилась «сладкая парочка» голубых, пассивная компонента которой, некто Сергей, давно уже был нашим общим знакомым.

Весьма представительный, интеллигентный и красивый парень, вызывал большой интерес девушек. Он же сам их терпеть не мог, относился к ним даже с брезгливостью.

Как-то я с Сергеем ехал в автобусе, и некая, очень интересная девушка толкнула его при повороте машины. Девушка с очаровательной улыбкой извинилась, но Серега, весь взбешенный, стал кричать на нее, и, главное, спешно тереть и чистить то место на своем костюме, которого коснулась девушка. Та — чуть ни в слезы, но я подмигнул ей и предложил толкнуть меня: «Мне это будет только приятно!» — сообщил ей я. Девушка хитро заулыбалась.

Так вот, «сладкая парочка», уже выпившая, расположилась за столом на кухне. Там же располагалась Оля, когда мы с Тамарой пришли и тоже присели за стол. Активная компонента парочки — Мишка, совсем еще юнец прыщавый, безумно любил и ревновал своего Серегу, ну а тот был непрочь пофлиртовать.

— Я — черная моль, я — летучая мышь…, — завлекающим голосом пел Серега, строя мне глазки. Тамара с интересом наблюдала эту сцену, видно было, что она видит такое впервые. Сергей был очень красив, и я невольно залюбовался им.

Тут вышедший из себя юнец Мишка, не спускавший глаз со своей любви, взревновал, вскочил и стал кричать на меня:

— Что ты так смотришь на него? Бери, бери — я дарю его тебе! Я же вижу, что ты кадришь его!

Мы еле усадили нашего Отелло.

— Мишенька, почему ты так легко даришь меня ему? — томно произнес Серега, указывая на меня изнеженным, усталым жестом. — Ты что, уже не любишь меня больше? — и Серега в очередной раз подмигнул мне.

Мишка упал на грудь Сереге и, обняв его, зарыдал. Серега гладил его по голове и приговаривал:

— Не пойду я ни к кому от тебя, потому что я — твой навек!

Забегая вперед, скажу, что родители Мишки настояли-таки, чтобы их сына забрали в армию, оторвав его от любимого. Ну, а пока они были в апогее любви. Хочу только признаться, что слово «апогей» использовано мной здесь лишь случайно, и оно не имеет ничего общего со словом «гей».