Владимир Чиков - Суперагент Сталина. Тринадцать жизней разведчика-нелегала

— Хорошо, я займусь этим…

…Пока Лаура разбиралась с книжным фондом, Иосиф занялся подготовкой статей о странах Латинской Америки. В редакциях газет и журналов его как автора тогда не знали, тем не менее всюду принимали с почтением и выслушивали с большим вниманием, потому что он привлекал своим респектабельным видом и непохожестью на советских людей. Григулевич был действительно импозантным мужчиной с чеканным профилем римского сенатора и щеточкой густых седеющих креоловских усов, в прохладное время — всегда в отутюженном модном костюме с носовым платочком в нагрудном кармашке и до блеска начищенных туфлях. Он вызывал уважение не только внешним видом, но и своими манерами, умением завести разговор и поддержать беседу на любую тему, показать при этом широкую эрудицию и энциклопедические знания, что ценилось в журналистской среде превыше всего. Да и статьи он писал острые и интересные: о Ватикане, о Сикейросе и Кодовильи, о Сантьяго Каррильо и Панчо Вильи, о Долорес Ибаррури и Мате Залке…

Воспоминания о своем боевом прошлом в Испании и разведывательной деятельности в странах Европы и Латинской Америки питали Григулевича различными идеями, они давали ему творческий импульс и силы. После нескольких публицистических выступлений в печати Иосиф приступил к подготовке первой книги о Ватикане. Предпочитая в творческом процессе полную тишину и уединение, он писал ее по ночам и ранними утрами.

Мысль стать писателем родилась у него еще в Италии. Теперь же, когда он оказался не у дел в стране, где писатели и художники пользовались огромным уважением, что было в советской традиции, Иосиф загорелся этим еще больше.

А чтобы «гусей» с Лубянки не дразнить, он стал подписывать свои статьи и книги псевдонимом «И. Лаврецкий». Его публикации, по содержанию которых было нетрудно догадаться, что автор является хорошим знатоком Латинской Америки и Ватикана, вызывали огромный интерес не только у рядовых читателей, но и у специалистов научных учреждений и даже партийных функционеров.

Так он снова обрел почву под ногами — мог спокойно работать и отдыхать — одним словом, жизнь его начинала приобретать упорядоченный характер. Однажды при выходе из метро «Кузнецкий мост» Григ — так стали в глаза и за глаза называть Иосифа Ромуальдовича в творческой среде московской интеллигенции — случайно столкнулся с бывшим резидентом в Риме Николаем Михайловичем Горшковым, при котором он начинал работать в Италии. Естественно, оба обрадовались друг другу, разговорились: «как жизнь? как дела?», а когда Горшков спросил: «чем занимаешься сейчас?», Иосиф с присущим ему юмором и сарказмом ответил:

— Бомжую, Николай Михайлович, бомжую. Я оказался тем человеком, который хоть и от своих отстал, но и к чужим еще не пристал. А вы где трудитесь сейчас? В Союзе или «в поле»?

— «В поле». Резидентом в Швейцарии. Приехал вот по вызову Центра. А тебя я никак не думал встретить здесь, в Союзе. Я полагал, что ты подался «к своим» в Коста-Рику или уже перебрался на нелегальное положение к американцам, — с юмором ответил Горшков.

Григулевич понял юмор и ответил ему тем же:

— Признаться, «свои» в Коста-Рике меня уважали больше, чем в стране, ради которой мы отдали все свои силы, знания и лучшие годы жизни. После отчета о загранкомандировке нам показали фигу с маслом. До сих пор вот не можем понять, почему нас отшили от разведки. Может быть вы, Николай Михайлович, знаете причину отстранения нас от службы в ПГУ?

— Э, нет, Иосиф! Если бы и знал, все равно не сказал бы.

— Почему?

— Потому что не хочу, чтобы и меня отстранили от службы в ПГУ. Так что не провоцируй меня. Скажи лучше, где ты работаешь сейчас?

Григ начал нервно поглаживать усы.

— Да нигде я не работаю! Зарабатываю деньги в редакциях газет и журналов, а по ночам пишу книгу о Ватикане.

— И как?.. Получается?

— Получается, — спокойно ответил Иосиф. — Пишется легко и вдохновенно, потому как пишу я о том, что хорошо знаю и в чем хорошо разбираюсь. Излагаю свои мысли и чистейшую правду о Ватикане, католицизме и инквизиции. Это все заинтересовало меня давно, еще в первые годы пребывания в Латинской Америке. Думаю, получится хорошая книга, а не такая халтура, какая выходила в России раньше.

Горшков поддерживал разговор то кивком головы, то короткой репликой «да-да-да». Когда Григ закончил, Николай Михайлович спросил:

— Ну и что?.. Так и будешь, нигде не работая, перебиваться с хлеба на квас?