Эрнст Юнгер - Семьдесят минуло - дневники. 1965–1970

Я зашел с обратной стороны органа и смотрел за игрой поднимающихся и опускающихся клапанов. Старая мысль: в мире глухонемых нельзя было б услышать хорал, но можно было наблюдать эту механику. Остроумные головы могли бы сделать из этого разные выводы. Они могли бы, хотя у них отсутствует слух, напасть на след звуковых волн и извлечь из своего знания пользу, даже наслаждение.

Опасная мысль, поскольку она ведет в абстрактный мир наших измерительных искусств и кодировок. Здесь следует проводить различия; святой Франциск мог бы проповедовать и глухонемым, так, как он делал это рыбам. Он улыбается и двигает рукой; розовый куст начинает цвести. Но людей сегодняшних, даже если они могут слышать и видеть, проповедь не затрагивает.

При случае выкручиваются, ссылаясь на Рембо, Бодлера, Ангелуса Силезиуса, на чудо мангового дерева. Говорят, что умирающие слушают не неземную мелодию, а вслушиваются в неслышимое.

Когда б не знал, что они действуют по поручению, был бы убежден в близком и желательном конце. А так воспринимаешь это как смену декораций. Опустошение мира до самых дальних уголков очевидно.

Нашей целью было Таал-Лэйк, озеро, образовавшееся в жерле огромного вулкана. Как остров в нежнейшей зелени из него поднимается купол. Памятник извержения 1911 года, которое уничтожило четыре деревни. Разумеется, здесь тоже уже близки к осуществлению проекта связать озеро канатной дорогой с большим, уже построенным отелем.

После того как мы с самого края обрыва долго рассматривали кратер, начался дождь, и мы отправились обедать, с нами я пригласил и китайца, хотя он того не заслуживал. Мороженое подавалось в половинках кокосовых орехов, в чаше которых молоко как раз образовывало нежную пленку. Меня все снова и снова удивляет остроумное устройство этого плода, когда я вижу его в поперечном разрезе. Твердая, как камень, кожура с крепкими запорами, кажется, рассчитана на длительное хранение, даже в морских переходах; плотная мякоть плода — провиант, толстый волокнистый покров служит плавательным поясом. Таким образом, они созданы для пересечения огромных морских пространств, для заселения архипелагов и одиноких атоллов или даже вулканов, которые появляются в Тихом океане.

Уже запоздно у мистера Харта и его супруги-китаянки в одном из элегантных кварталов, которые, как я обратил внимание, охраняются вооруженными постами. Безопасность вообще играет большую роль; так во всем городе окна и двери защищены крепкими решетками. При том строительном буме, который бушует здесь не меньше чем всюду, вывоз мусора, очевидно, разладился, или бастуют водители; во всяком случае, вдоль улиц тянулись горы отбросов. Поэтому нет недостатка и в крысах; я видел, как они шмыгали в луче фар.

Мы принесли с собой коробку шоколадных конфет для двенадцатилетней дочери Кэнди. Она еще делала домашнее задание, ребенок в очках, и появилась лишь на минутку. Очки — символ интеллектуальности; редко когда студенты и студентки их не носят. Они кишат кругом на улицах и площадях, не в форме, однако все одинаково одетые в белую рубашку и темно-серые брюки, девушки точно в таких же блузках и юбках. Позавчера я остановился перед одним из входов в университет, тоже хорошо охраняемым. Получил представление об астеническом типе филиппинца и его вариантах. Гипертрофированный рост интеллектуалов выглядит здесь особенно тревожным. Перспективы на получение должности неблагоприятны.

А вот недостатка в handicraft [116]еще нет, ибо за то время, пока мы вместе сидели за аперитивом, периодически появлялись три одетых в синее полотно служанки и предлагали лакомства. На кухне между тем тоже, должно быть, что-то готовилось; через два часа нас провели к столу, богато уставленному закусками.

Хозяйка дома была так любезна, что перевела мне китайскую надпись, изображенную на стенном панно, или, скорее, передала ее содержание. В этой надписи мне особенно понравился иероглиф, означающий «середину».

Мистер Харт является представителем пароходной компании, его нам порекомендовал Вернер Трабер. Он интересуется историей, специализируется на Первой мировой войне и, как шахматист каждый ход классической партии, знает развертывание армий к битве на Марне. Он говорит низким голосом, и мы не раз за вечер услышали «World War One».

В числе гостей был полковник Смит, американский военный атташе. Карьера этих офицеров напоминает карьеру римских легионеров императорской эпохи, которым приходилось нести службу то в Германии, то в Сирии или Северной Африке. Прозвучали Гейдельберг, Формоза, Чикаго и другие места. Полковник более трех лет пробыл в Маниле в японском плену — на день выдавалась горсть риса, и на этом баста; в таких условиях умерли бы с голоду, когда бы во время работ на болотах основательно не подкрепляли себя травами и вредными насекомыми.