Эрнст Юнгер - Семьдесят минуло - дневники. 1965–1970

В волновой ложбине пловец снова твердо встает на ноги или хотя бы пальцами ног ощущает песок. Если подповерхностное течение движется в сторону моря, значит, приходится плыть против него. Только без паники! Нужно преодолеть сопротивление или выждать волновую ложбинку, в которой можно встать на ноги. Набегающий вал толкает к побережью, откатывающий тянет обратно, но и создает мелководье. Чтобы помочь себе выбраться, следует, по крайней мере, стать по грудь в воде. Утонуть тогда тоже можно.

В таких ситуациях дело быстро принимает катастрофический оборот. Как долго еще видишь другого? Океан пощады не знает, космический ход вещей к тебе безразличен.

Мы пробились и потом отправились на охоту за жужелицами на морском берегу.

Ночью аудиенция у папы, вместе с Циттой и Фридрихом Георгом. Разговор о раскопках на Родосе и на Кипре, потом о тамплиерах в Фамагусте — здесь возникли разногласия.

На еженедельный базар в Тарудане. Мы увидели там общественных писцов, которые уже пользовались машинкой; каретка проворно бегала справа налево.

По дороге древесные козы, типичная для Марокко порода. Они забираются высоко на ветки и поедают листья. Вырисовывается дарвинистский переход.

Мы пили мятный чай на втором этаже кафе; в окно за нами наблюдал верблюд. Он высоко задрал нос, тонкие ноздри придавали ему высокомерный вид.

В саду перед кафе фонтан с тремя кобрами, извергавшими воду. Черепахи, которых я видел в Риме, все же больше понравились мне; здесь слишком силен разлом стиля.

Рядом трудились над галабией [998]. Три ребенка вязали кайму; шеф пришивал ее. Кайма — это одновременно и шов, и украшение. Принцип культуры: сублимация необходимого.

Мимо проходила толпа под зелеными флагами. Она следовала за коровой, которую должны были забить на марабуте [999]. Группы танцоров, от четырех до шести, один из них в экстазе. Два-три других должны были его сдерживать. Этот праздник повторяется ежегодно; заклинаниями на нем также вызывается дождь.

Прекрасное воскресенье. Мы сопровождали мадам Амио в Улад-Тайму к ее друзьям, чете Фурни. Они владеют там плантацией, на которой выращиваются главным образом цитрусовые. Мы на машине объезжали плантацию и то там, то здесь срывали с зеленых ветвей апельсины и мандарины. О сортах следует справиться в «Нюрнбергских Гесперидах». На одном из цедратов, привлекшем мое внимание, висели приятно пахнущие плоды; они предназначены для экспорта в Америку для еврейских свадеб. Их называют эсроговыми [1000]лимонами или райскими яблоками. Примечательным был также маленький лимон, mexican lime [1001]; он оканчивается пальцеобразным отростком.

За обедом мы были посвящены в тонкости кускуса [1002]. Хотя и европейцы, мы ели его из одной, с верхом наполненной твердой крупой миски; различные сорта мяса и овощей образовывали край. Крупа тушится на пару мяса, окунается в масло, гарнируется полосками черного перца и корицы. Кушанье варят в посуде с множеством вкладышей, кускуснице.

На стене ветка финиковой пальмы с янтарно-желтыми плодами, подвешенная для высыхания. Она привлекла рой крошечных мух, круживший вокруг нее, как облако пыли. Каждое из этих мелких насекомых имеет столько же органов, как и мы, кроме того крылья и качающиеся поршники. Пыль из неописуемых шедевров. Эскадрилья самолетов не уравновесила бы даже одного из них.

За столом гость, который, видимо для консультации, пришел из ботанического сада. Он рассказал об одной змее, которую он держал для наблюдения и которая однажды сбежала из клетки. Ее долго и безуспешно искали. В комнате стоял олеандр; она, тесно прижавшись, устроилась на одной из ветвей, которая была точно такого же цвета, что и змея. «Voyez comme il est mechant!» [1003] И произнесено это было совершенно наивно. Месье Фурни француз; поскольку он родился здесь, у него марокканское гражданство. Он, кажется, живет совершенно безмятежно, как и Амио. У французов много областей, в которых они господствовали — территориально, правда, ими потерянных, но пропитанных их культурой.

Поздно вечером обход вокруг фонарей перед бунгало. Каждое путешествие ведет через различные пласты: через города и страны, гостеприимные дома, древности, а также через области личной склонности — как, например, вид Carabus [1004]. В Пьемонте это был Olympiae, в аэропорту Касабланки Reichei [1005]под куском гофрированного картона, старый знакомый еще с 9 декабря 1936 года, которого я теперь снова встретил. Здесь есть Stenocephalus [1006], узкоголов, насельник Сусы. Своим названием он обязан острому хоботку; с его помощью он впрыскивает желудочный сок в домики улиток, которыми и питается. Так они одновременно перевариваются и сжижаются — гениальная композиция.