Мариам Ибрагимова - Диалог с тайным советником Сталина

Но как бы там ни было, в 1947 году на Генеральной Ассамблее Организации Объединённых Наций было вынесено решение о создании в Палестине двух независимых друг от друга государств — арабского и еврейского.

Первопоселенцами, составившими первое правительство Государства Израиль, были люди Сталина, Кагановича и Берии, как, например, Бен-Гурион, Моше Даян, Эшкол, генсек компартии Израиля Самуил Микунис и ещё плюс к ним двенадцать Героев Советского Союза, разумеется, еврейской национальности. И это вам, Николай Алексеевич, хорошо известно.

Как и то, что Сталину и лидерам великих держав нужно было иметь «своих людей» на берегах тёплых морей, Суэцкого канала, Тигра и Евфрата, на развалинах великого Арабского халифата и Персидского залива.

Ведь сразу после разгрома Германии в душе генералиссимуса забурлили агрессивные страсти. Его тяжёлый, как свинец, взгляд был обращён в турецкую сторону.

Командование Черноморской флотилии получило негласный приказ: двинуть армаду кораблей на Стамбул, но с этим актом запоздали. Англо-американские корабли успели заякорить бухты Мраморного моря, проливов Босфор и Дарданеллы, откуда союзники приветственно махали нам флажками.

Пройдя сорок километров по турецкой земле, наши сухопутные войска вынуждены были убраться восвояси.

Неудача постигла заговорщиков во главе с генсеком и во вновь народившемся на чужой земле Государстве Израиль. Все их ставленники, за исключением секретаря компартии С. Микуниса, изменили своим хозяевам и переметнулись на сторону англо-американцев, увидев в них более могущественных, а главное — надёжных хозяев.

Переполох в Кремле случился ужасный и вскоре перехлестнул за древние стены — волной страшного гнева и мести еврейскому народу за неблагодарность, измену и предательство.

Но надо было и это чем-то объяснить.

Так возникло громкое «Дело врачей-отравителей».

Начали хватать видных учёных-медиков, начиная с тех, кто обслуживал Кремль, правительство, кончая руководителями рангом ниже — в республиках, краях и областях.

Вместе с врачами изгоняли со службы партийных работников, специалистов, которые, зная, что в центре начались массовые аресты, с тревогой ждали своего часа.

Естественно, сионисты Америки и Англии, а с ними и общественность этих стран поднялись на защиту советских евреев. Но Сталин в своей слепой мести был неустрашим.

В ответ на требование лидеров международного сионизма поднять «железный занавес» и дать возможность советским евреям выехать из Союза и поселиться на земле предков он через Берию предложил министру иностранных дел Израиля, одесситке Голде Меир, требовавшей разрешения выезда евреев, составить списки желающих с указанием имени, отчества и фамилии, возраста, образования, занимаемого положения.

Эта работа Голдой была проделана основательно, с опросом и согласием желающих покинуть Страну Советов. В списки попали не какие-нибудь местечковые, а московские, ленинградские или одесские евреи, люди образованные, составляющие мозг страны.

Когда имена желающих отбыть в первой партии 1300 человек были представлены в НКВД, а затем переданы Сталину, последний, пробежав глазами по фамилиям, швырнул список Берии и коротко бросил: «Всех за решётку!»

Ситуация в стране накалялась. Отношения Сталина с Молотовым и Ворошиловым стали натянутыми. А с Кагановичем вообще вышел конфликт.

В мятежной душе грозного вождя взыграл дух антисемита. Он считал, что в провале еврейского дела в Израиле большей частью виновен Лазарь Моисеевич, который к тому же осмелился в дерзком тоне говорить с ним, упрекая и обвиняя в беззаконии, самочинстве и издевательстве над еврейским народом.

Конопатое, испещрённое оспой лицо вождя побагровело. Жёлтые, кошачьи глаза заискрились гневом, узкий лоб стянули глубокие морщины. Вобрав голову в плечи, словно хищник, изготовившийся к прыжку, сначала изрёк площадную брань, а потом заорал:

— Жидовская морда! Я выведу тебя из состава бюро и превращу сначала в мартышку, а затем, сняв с тебя шкуру, сошью себе унты!

— Что? Сосо вонючий! Да плевать я хотел на тебя и твоё бюро! Я тебе не Лейба и не Бухарин! На, бери!

Каганович выхватил из нагрудного кармана удостоверение члена политбюро, изорвал его в клочья и, швырнув на стол, вышёл из кабинета вождя.

Сталин побелел, качнулся и, пятясь назад, опустился в кресло. Лицо его перекосило, руки повисли как плети. Постышев и личный телохранитель уложили хозяина Кремля на диван, вызвали врача.