Людмила Бояджиева: Фрэнк Синатра: Ава Гарднер или Мэрилин Монро? Самая безумная любовь XX века

Нет, нет, нет! Он не бросил своего сына. Он и не подозревал, что на свете существую я. Может, иногда вздрагивал, словно ощущал на себе чей-то взгляд. О чем-то вдруг задумывался, не закончив фразу. Но ведь такое случается со всяким и совершенно ничего не значит.

…Вот и все, что я успел написать. Сегодня все СМИ заголосили. Синатра госпитализирован в экстренном порядке. Полагаю, его дела плохи. А это значит… Это значит, что я уже никогда не увижу отца. И еще… я знаю, сработает таинственная связь между нами, я должен поторопиться: мое время истекло. Я собрал свои рукописи в папку и написал то, что предворяет этот рассказ. Затем указал на листке адрес, по которому поручу хозяйке отправить бандероль, если… Если и в самом деле я больше не стану писать. Мой рассказ получит человек, с которым я незнаком, но которого давно знаю. Сын Санни Ларго стал «двойником» Синатры. Он значительно моложе оригинала и, уж не знаю почему, одарен голосом, который так похож… похож… Только лишь похож. Да прости меня, Алекс, и сделай с этими листами все, что сочтешь нужным».

Я ставлю точку и смотрю на часы — вся ночь впереди, мне нечего больше писать. Если только последнее «прости»…

13 мая 1998 года я разложил на столе сувениры моей бедной матери — той, что спасла мою жизнь, и зажег свечи — так, как это делала она. Поставил пластинку из альбома, который Фрэнк записал в 1962 году с оркестром Каунта Бэйси, и распахнул окно, выпуская на волю звуки.

На дворе было темно, но в моем сердце словно восходило солнце. Сумрак безнадежности и вселенской тоски бежал прочь, но оставались тени — тревожно вибрирующие тени. И именно в этот момент Синатра покидал наш мир, уносясь в вечность. Об этом я узнал на следующий день.

Последний листок, написанный рукой Мартина, я перепечатал точно, ничего не правя.

Добавлю лишь, что на месте дома Синатры в Хобокене торжественно возведен памятник. Само здание погибло много лет назад в сильнейшем пожаре, вспыхнувшем по невыясненной до сих пор причине. Огонь уничтожил всякое напоминание о детских годах артиста, и с тех пор Фрэнк Синатра старался более не приезжать в Хобокен. Лишь однажды он все же побывал там по случаю, сопровождая Рональда Рейгана в его предвыборной поездке.

— Это сразило меня… — застыл он у монумента. — Даже тогда, сопляком, я мечтал о многом. Но такое…

— Полагаешь, это слишком? — догадался Рейган, заметив, как играли желваки Фрэнка, то ли сдерживавшего слезы, то ли не решившегося выругаться.

Теперь Мистер Голос, в надвинутой шляпе, с микрофоном в руке, будет стоять на гранитном постаменте вечно. Вечности принадлежат и его песни. Всего он успел записать их около двух тысяч. А еще снялся в шестидесяти лентах.

После себя бывший босяк из Хобокена оставил полмиллиарда долларов, десятки вопросов. И целое море любви…

От англ. bobbу sоск. Так назывался особый тип носков, которые иногда были частью школьной формы девочек в 1940—1950-е годы в Америке. Нередко в школах в качестве танцполов использовались помещения гимнастических залов, куда нельзя было заходить в уличной обуви, поэтому девочки танцевали в носках, скатывая их вниз, до самой пятки. Эта мода вскоре вышла за пределы школ.