Ни дружба с Анри Ланжевеном, сыном профессора, их однокурсником, ни ласковое внимание, которое оказывал учитель талантливому юноше, ни даже дружественное приглашение Ланжевена бывать у него — ничто не могло рассеять робости Фредерика.
Приближался день окончания Школы. Все были убеждены, что Фредерик останется работать у Ланжевена. Его блестящие способности, его золотые руки, его замечательные успехи в учении, явное поощрение Ланжевена — все было за это. Но Фредерик так и не решился заговорить с профессором о себе. Он считал себя недостаточно сильным, знал, что у него нет диплома о высшем образовании, не решался обращаться к Ланжевену. Он решил, что поедет на практическую работу и будет готовиться к экзаменам. А потом, когда-нибудь — это было уже мечтой, — потом, быть может, Эколь Нормаль [1] Педагогический институт.
или Сорбонна… Может быть, когда-нибудь он все-таки станет ученым-исследователем.
Анри Жолио умер, и Фредерик жил теперь с матерью и сестрами в маленькой квартирке на пятом этаже. Он был все таким же горячим, живым и веселым. Мать по-прежнему приучала сына к аккуратности, а сын по-прежнему доставлял ей не только много радости, но и много хлопот. Вдвоем с неразлучным Бикаром, иногда вовлекая в свои проделки друзей, приятелей, сестер, они затевали проказы и шутки. Девушка, жившая в доме напротив, получала записки, отправленные в окно с помощью рогатки. Посетителям кафе, расположенного под окнами квартиры Жолио, доставались не любовные послания, а бумажные шарики, метко запущенные той же рогаткой в их стаканы с вином. Шалуны успевали скрыться, а хозяин кафе не мог заподозрить их — ведь было известно, что мосье Фредерик идет первым в Школе физики и химии и скоро закончит ее.
Окончив в 1923 году Школу, Фредерик Жолио был награжден за успехи в учении медалью имени Пьера Кюри, присуждаемой Объединением бывших учеников Школы. Так и не решившись ничего сказать Ланжевену, он простился с ним и уехал из Парижа.
НА СТАЛЕЛИТЕЙНОМ ЗАВОДЕ
Ланжевен внушал ученикам, что хороши и прочны лишь те знания, которые закреплены практикой. Поэтому Фредерик Жолио решил начать свой путь в качестве инженера-практиканта на сталелитейном заводе Арбеда в Эш Сюр-Эльзас в Люксембурге. Вероятно, к этому побудили его также и рассказы деда, потомственного сталевара.
Мать заботливо уложила чемодан, не забыв вложить записочки с перечнем вещей и с наставлениями: аккуратность сына по-прежнему оставалась под сомнением. Гордый сознанием своей самостоятельности, Фредерик прибыл весенним вечером в маленький люксембургский городок. Куда пойти? С чего начать? Мать предлагала ему остановиться у старого друга, но молодой инженер отказался: он сам найдет себе ночлег. Выйдя с вокзала, он пошел по главной улице городка. Контора завода уже закрыта, обратиться туда можно будет лишь завтра. Где же переночевать?
Глаза его остановились на броской и яркой вывеске: «Отель «Фредерик». Вот это удача! Даже отель назван в его честь. Он решительно пересек улицу, вошел в отель и, не замечая удивленных взглядов, потребовал комнату. Его тощий кошелек не позволил ему спуститься в общую гостиную. К тому же мать, конечно, обильно снабдила сына провизией на дорогу. Отдав должное ее стряпне, он тут же уснул.
Наутро, освеженный и праздничный, он явился в контору завода. Директор встретил его приветливо — воспитанники парижской Школы физики и химии пользовались на заводе отличной репутацией. Скромный, серьезный молодой человек произвел на директора прекрасное впечатление. К тому же он ведь кончил курс первым у самого Ланжевена.
— Где вы остановились? — спросил директор в конце разговора.
— В отеле «Фредерик», — ответил новый инженер.
Директор изумленно откинулся в кресле. Его брови вопросительно поднялись. Сдержанный смех послышался от стола секретарши, и, покраснев, она уткнулась в свои бумаги. Приветливый тон директора сменился недоумевающим, и он с сомнением покачал головой вслед растерянно откланявшемуся новичку.
Лишь через несколько дней Фредерик понял, что отель, привлекший его внимание, был известен в городе своей сомнительной репутацией, и это едва не погубило авторитета молодого инженера. Усмешки и поддразнивание долго преследовали Жолио: «А, это тот молодой инженер, что остановился в отеле «Фредерик».
Но скоро о Фредерике Жолио заговорили по-другому. Его глубокие знания, смелые решения, великолепное мастерство в обращении с приборами завоевали ему всеобщее уважение. Приветливый, остроумный, неизменно веселый юноша быстро сдружился с сослуживцами. Когда же оказалось, что молодой инженер — знаток музыки и пианист, рыболов и отменный футболист, его признали на заводе как своего.
Читать дальше