Анатолий Гладилин - Улица генералов - Попытка мемуаров

Таков был общий тон статьи. Она у меня хранится в архиве. Но архив после недавней смены квартир разбросан в двух домах, и найти статью мне сложно. Когда-нибудь найду и перечитаю. Подозреваю, что статья написана резче, чем мне сейчас представляется, и что Семенов мог обидеться. Я бы, наверно, на его месте обиделся.

Позже мне передали вышеупомянутый список, и тогда позиция Юлиана стала понятна: раз он подполковник, так чего ж прибедняться?

Однажды, ближе к ночи, зазвонил телефон. Юлик, явно выпивший и агрессивный, начал так:

— Ну что ж, малыш, ты меня цепляешь? Что ж ты все время меня цепляешь?

— Юлик, я ж не знал, что ты подполковник.

— Полковник, — последовал сухой ответ.

Я был уверен, что он звонил по собственной инициативе. Обиделся и высказал свое «фе». Но потом, когда вышел его роман «Аукцион», где писатель-предатель Годилин трусливо удирает при звуках русской речи, я вычислил, что Юлик мне звонил после того, как роман был написан. Более того, уже набирался в типографии. Может, он хотел меня предупредить, объясниться, да разговор не получился? А может, тут была совсем иная интрига? Дело в том, что год назад советская разведка провела в Лондоне одну акцию. Провели чисто, профессионально, заткнув рот тем, кто мог дать иную информацию. Единственно, чего они не предполагали, да и не могли предположить, что я вдруг свалюсь из Парижа в Лондон и сильно подпорчу им эту игру. Лондонский эпизод подробно выписан у меня в книге «Меня убил скотина Пелл». Сейчас же коротко замечу, что я полетел в Лондон не в поисках приключений, а по долгу журналиста, и не потому, что был такой смелый, а потому, что по наивности не мог себе представить, насколько опасно встревать в гэбэшные игры. Довольно скоро, по каким-то косвенным признакам, я понял, что на меня очень разозлились. Так вот, спрашиваю себя, не было ли появление писателя-предателя Годилина в романе «Аукцион» реакцией Комитета на «лондонское дело». И решили дать мне по зубам руками Юлика Семенова, что он и исполнил.

Не знаю. И увы, уже никогда не узнаю.

Кстати, в романе Юлик нашел уничтожающий меня штрих. Журналист «Свободы», эмигрант Годилин разъезжает по Парижу на подержанной машине! Тут он меня достал. Я вприпрыжку помчался в гараж и купил новую.

По «Аукциону» срочно сняли фильм. Фильм в Париже я никак не мог увидеть, зато прочел рецензию на него в «Вечерней Москве». Фильм хвалили и лишь высказывали сожаление, что такой замечательный актер, Олег Басилашвили, сыграл роль эмигранта-отщепенца Гадилина как-то без вдохновения…

Года через два «Литгазета» опубликовала диалог на целую полосу между писателем Юлианом Семеновым и критиком Львом Аннинским. Юлик степенно рассказывал о своих творческих планах и вдруг в одном месте сорвался и пожаловался, что, мол, все считают его лишь автором детективов, а ведь он серьезный литератор. Лева Аннинский ему послушно поддакивал. Зачем такой материал в газете был нужен Семенову, вернее, зачем это нужно было КГБ, я прекрасно понимаю. Зачем это было нужно Леве Аннинскому — загадка. Однако подобные загадки все чаще встречались тогда на страницах советской печати. И пожалуй, главная, не разгаданная для меня — это интервью Юры Трифонова в журнале «Иностранная литература», где он радовался тому, что, мол, наконец книги Л.И.Брежнева, «Малая земля» и т. п., переведены и изданы в Скандинавии.

В 1990 году, когда диссиденты-предатели вдруг превратились в героев и советские «коры» в Париже, которые ранее шарахались от меня, как от прокаженного, стали бросаться мне на шею, так вот, в 1990 году, летом, у магазина русской эмигрантской книги «ИМКА-ПРЕСС», мы неожиданно столкнулись с Юликом Семеновым. Пожали друг другу руки, обнялись. Эту сценку отщелкивала на фотоаппарате молодая дама, сопровождавшая Семенова. Как всегда в подобных случаях, когда долго не виделись, разговор зашел о последних событиях, в частности об одном скандале, который разгорелся в московских литературных кругах.

— В конце концов, — сказал я, — ведь должно быть какое-то понятие чести у советского писателя.

Юлик на меня покосился и, убедившись, что я его не разыгрываю, а говорю на полном серьезе, бешено захохотал:

— Ты что, совсем с ума спятил? Какое может быть понятие чести у советского писателя?

Потом я сказал, что с удовольствием посидел бы с Юликом и его дамой в кафе, но моя машина запаркована на тротуаре и я боюсь получить штраф. Юлик подтвердил, что он видел полицейских на другой стороне улицы. На том и расстались.