Вячеслав Кеворков - О чем говорят президенты? Секреты первых лиц

После концерта и китайского ресторана все разъехались: министр направился в свой особняк, чета Ледневых осталась ночевать в западноберлинском отеле, я поехал в Карлсхорст.

Подходя к вилле, я заметил метнувшуюся у входа в сад тень.

— Вячеслав Иванович, куда вы запропастились? Вас Москва с утра требует на провод. Мы сбились с ног, разыскиваем вас целый день, прочесали все магазины, кино и рестораны в Западном Берлине, которые вы обычно посещаете. Вы как провалились!

— Мы в филармонии были, — извинился я.

— В филармонии? Ну кто же мог до этого догадаться? Вы никогда туда не ходили!

— Верно. — Мне стало стыдно за свой образ жизни, и я решил успокоить парня. — Да вы не волнуйтесь, я утром все улажу.

— Уладите?.. — с надеждой глянул он на меня.

Я утвердительно кивнул головой. Бедняга находился в глупейшем положении, в которое его ставила система, работавшая по принципу «доверяй, но проверяй».

Похоже, что западные «соглядатаи» руководствовались другим паролем, но действовали в том же направлении.

На следующее утро, едва въехав в Западный Берлин, мы без труда заметили два автомобиля «сопровождения», укомплектованные тремя молодыми людьми и одной дамой. Эскорт не оставлял нас без внимания в течение всего дня. На другой день все повторилось сначала, а потом это стало правилом без исключений. Порою число сопровождавших нас машин доходило до трех. Держались они неизменно на небольшом расстоянии, ловко сокращая его до минимума, если мы заходили на почту или в телефонную будку.

Лица были одни и те же, к ним мы привыкли, а потому сразу замечали появление новых. Номера автомобилей менялись довольно часто, марки машин — реже. «Почерк» же работы оставался неизменным.

Поначалу мы надеялись, что не обнаружив в наших действиях ничего предосудительного, нас оставят в покое, может, даже извинятся. Этого, однако, не произошло. Шли месяцы, а знакомые лица в зеркале заднего обзора неустанно бдили.

Жизнь под посторонним взглядом становилась не в радость. Тогда мы решили постоять за себя: составив описание наших преследователей, перечень автомашин с указанием их марок и сменных номерных знаков, мы вручили список с просьбой защитить наши права человека и «вернуть нам свободу» Уполномоченному по Западному Берлину.

Работа, надо сказать, нами была проделана достаточно трудоемкая. Ясно было лишь одно: чем полнее и правдивее будет представленный нами список, тем больше шансов на успех получит задуманный нами демарш.

Эгон Бар, взяв из наших рук тщательно выверенный список преследователей, вовсе не стал драматизировать ситуацию, а, выслушав рассказ и прочитав представленную нами бумагу, сунул ее в портфель со словами:

— В Западном Берлине нелегко понять, кто за кем и почему следит. В данном случае, я полагаю, это наши союзники. Но вы мои гости, и я сделаю все, чтобы вас оставили в покое.

Следующий приезд в Берлин окончательно убедил нас в том, что на Западе существует-таки свобода. Мы вновь почувствовали себя в приятном одиночестве, которое не было нарушено в течение нескольких последующих лет. До определенного момента.

О перипетиях со слежкой за нами я рассказал Андропову только после того, как инцидент был исчерпан. Из всей истории его почему-то больше всего заинтересовала оброненная Баром фраза: в Берлине трудно разобраться, кто за кем и с какой целью следит. Мне показалось, что все рассказанное было для него ново не более, чем наполовину, да и то на меньшую.

И тем не менее он задумался. Затем поменял позу в кресле и перевел взгляд с меня на верхнюю часть окна, где виднелся обрамленный в оконную раму кусок серовато-дождливого неба. Было видно, как обычно исправно и быстро работавший мозг напрягся, предлагая различные решения, которые он одно за другим отбрасывал. Наконец выкристаллизовалось что-то приемлемое, потому что он вернулся к исходному положению в кресле.

— Мне кажется, настало время как-то отрегулировать вопрос отношения между нами и руководством ФРГ с немецкими друзьями. Естественно, я имею в виду лишь форму, а не содержание.

— Как выяснилось, история эта не имеет отношения к немецким друзьям, а скорее к нашим бывшим союзникам, — попробовал уточнить я.

Он пропустил сказанное мимо ушей и продолжил:

— Насколько я осведомлен, у немецких друзей неплохие информационные возможности в ФРГ, а еще лучше в Западном Берлине.

Естественно, люди Мильке фиксируют ваши контакты с западными немцами и проявляют по этому поводу понятную нервозность, предполагая самое худшее, то есть что мы плетем за их спиной какие-то интриги. Вот эти необоснованные подозрения сегодня надо было бы снять.