Вячеслав Кеворков - О чем говорят президенты? Секреты первых лиц

— Лежать на теплом испанском пляже много приятнее, чем висеть десять часов над океаном, без ясной перспективы приземлиться на суше живым. В таком случае, я уезжаю на Бодензее, где ничем не хуже, чем в Испании.

Мы оба пожелали друг другу хорошего отдыха после бесполезных хлопот. Но все складывалось слишком хорошо, чтобы быть правдой.

После разговора со мной Бар сообщил по телефону в Вашингтон, что в связи с отказом во въезде его содокладчику полностью разрушена концепция, которую он выработал для более полного освещения на конференции вопроса становления отношений между Германией и Советским Союзом в 70-е годы, и поэтому он считает свое участие в конференции нецелесообразным.

— Участвовать в конференции изъявили желание достаточно солидные американские политики, сотрудники Госдепартамента и других серьезных учреждений, поэтому конференция легко обойдется без нас, — объяснял мне позже министр.

Политик он очень опытный, но на сей раз в расчетах ошибся.

На следующий день, 1 мая, у меня дома раздался звонок, и вежливый женский голос сообщил, что визы в Америку готовы. Бар и я таким поворотом в ходе событий были опечалены, но, как говорят французы, «nobless oblige» — «положение обязывает». И спустя день мы зависли на десять часов над океаном.

Смена временного, климатического и морального поясов, а также сознание того, что под тобой вода, и в случае падения ты будешь лежать не в земле, которая должна стать тебе пухом, а тебя будут терзать акулы, деморализует человеческое сознание, и лишь крепкие напитки, типа водки или виски, могут поддержать ветхую стабильность в мечущейся душе воздушного пассажира.

Некогда роскошная авиакомпания «Люфтганза» принадлежит немцам, которые никогда не отличались щедростью, а в последние годы буквально помешались на экономии. Экономят на пище, напитках, туалетной бумаге. Слава Богу, не на керосине, которым заправляется самолет. И поэтому мы благополучно добрались до аэропорта имени Даллеса.

Он сильно обветшал и, благодаря подтекам на его бетонных стенах, выглядит сегодня неумытым и чем-то напоминает мне здание громадного крематория. Что касается американцев, то я знаю их с конца войны — работал вместе с ними в союзнической комиссии в Берлине. Они всегда были мне в какой-то степени понятны и симпатичны своим образом жизни, а иногда и ходом мышления. Встреча с Америкой и, в первую очередь, с американцами почти полвека спустя приятно поразила меня. Особенно — с молодым поколением американцев. В отличие от стариков, все они представлялись сотрудниками университета либо Государственного департамента.

Я понимал, что это не совсем так, но устанавливать истину не входило в мои планы. Кстати, когда я первый раз зашел в конференц-зал, то был опять же поражен, увидев мою книгу «Тайный канал», изданную в Германии, лежавшую перед некоторыми участниками конференции на столе и на коленях. Несомненно, это был приятный момент. Авторы получают удовольствие, если не сказать наслаждение, не оттого, что пишут, а оттого, что их читают. Я не был исключением. Признаться, их было немного. Как ни странно, но здесь сказывалась великодержавность и, честно говоря, меня всегда умиляет последовательность, с которой американцы строят свои отношения с другими нациями. Если немцы после войны приложили массу усилий, чтобы заговорить по-английски, то американцы к немецкому языку остались равнодушны. Проводимая линия идеально пряма: хотите иметь с нами дело — учите наш язык и говорите как мы.

В остальном молодые американцы поразили меня высоким интеллектом и прекрасной подготовкой. Поставленные ими вопросы подтверждали это. Старшее, послевоенное поколение, выработавшее свой служебный ресурс, несомненно, уступало в интеллектуальном смысле своим молодым преемникам, но значительно превосходило их в словоохотливости, то есть в общительности.

Согласно составленной программе, мой доклад следовал за докладом министра Бара, который всегда выступает с глубоким анализом периода разрядки, поскольку он был не созерцателем, а активным действующим лицом в этом процессе. Два аналитических выступления подряд были бы слишком обременительны для собравшихся, поэтому я предпочел рассказать о людях с различным менталитетом, находившихся по разную сторону «железного занавеса», но стремившихся к одной цели — сделать мир лучше.

Повествование о трудностях и курьезах, сопутствовавших общению руководителей двух стран, имевших различное представление о человеческих ценностях, оказалось как раз тем, что хотели слышать люди, заполнившие до отказа аудиторию к началу моего выступления. Я был далек от того, чтобы приписать себе проявленный интерес к моему выступлению. Безусловно, срабатывал эффект любопытства к организации, от которой я был заявлен как докладчик. Выступающему в Москве генералу ЦРУ или ФБР был бы обеспечен успех еще до того, как он раскрыл рот. Несомненно, и человеческий фактор играл в этом деле не последнюю роль.