Вадим Сопряков - Восток — дело тонкое - Исповедь разведчика

Советское посольство включилось в борьбу за освобождение Мачехина, ощущая поддержку общественного мнения и журналистского корпуса. Активно работали в этом плане также советник посольства И. Цехоня и офицер безопасности В. Садовников.

Арест Александра всколыхнул и всю журналистскую братию. Не только советские, но и западные журналисты были возмущены действиями японских спецслужб, морально поддерживали Мачехина в неравной схватке с японской государственной машиной. Саша работал в Японии под крышей Агентства печати «Новости». Коллеги читали его статьи, знали и уважали его как умного и интеллигентного человека.

В некоторых случаях журналисты действовали коллективно. В советском посольстве была организована пресс-конференция для иностранных корреспондентов. Им были продемонстрированы многочисленные публикации Мачехина почти в четырехстах советских газетах. Много его публикаций прошло и в прессе других стран. Все это было сделано для того, чтобы пресечь специально распространяемые слухи, что Мачехин в Японии занимался не столько журналистикой, сколько разведывательной работой.

Активно поддерживали Мачехина и иностранные журналисты. В Международном клубе журналистов, членом которого был и Александр, в местной прессе появились острые, язвительные статьи, показывающие исполнительность и готовность японских властей делать грязную работу в угоду Дяде Сэму. Поэтому прессу, под всякими предлогами, не допускали для контактов ни с Мачехиным, ни с организаторами операции.

С самого момента ареста Александр был абсолютно уверен, что выдержит поединок с противником. Для него это было делом чести советского разведчика и офицера. Настойчиво протестуя, Александр, вскоре после ареста, объявил сухую голодовку (без пищи и воды), чтобы исключить изощренные попытки применения психотропных средств, парализующих волю человека. У него не было никаких сомнений, что их применят.

Голодовка длилась пять дней. Она возымела большое воздействие на участников проводимой операции. Они сразу заметно встревожились, а затем были просто в панике. Наблюдение в камере-клетке за ним было еще более усилено. На четвертые сутки, когда Александру было разрешено умыться, он попытался незаметно выпить пригоршню воды. Однако это не ускользнуло от пристального внимания тюремщиков, танцующих вокруг Александра.

Они заорали:

— Пил воду, пил воду! — и поспешили зарегистрировать этот факт в специальном журнале, чтобы затем передать эти сведения шантажистам.

Голодовка продолжалась. Японцы, имевшие отношение к делу Александра, чувствуя его твердость, начали оказывать давление на советских представителей, предлагая

повлиять на Мачехина, чтобы заставить его отказаться от голодовки.

Зная, что на шестые или седьмые сутки сухой голодовки и соответствующего обезвоживания организма у человека начинаются галлюцинации и необратимые процессы разрушения жизненно важных органов, посольство настойчиво потребовало через МИД Японии полностью исключить возможность использования психотропных средств, заявив, что если это будет допущено, японская сторона понесет ответственность.

В конце концов такое заверение было получено. Это была уже внушительная победа над злом. Нелегко далось и разрешение доставлять Мачехину раз в день еду из посольства. По настоянию посольства и после официальных японских заверений Александр прекратил голодовку, и на пятий день ему разрешили первый ужин, привезенный из посольства. Он знал, что еду приготовила жена. Посольские врачи дали полезные рекомендации по приему пищи после пятидневной сухой голодовки. Все последующие дни еда в тюрьму доставлялась из посольства. Прием пищи происходил в камере для допросов в присутствии следователя, который даже в процессе еды всегда продолжал делать оскорбительные выпады.

Так, один из следователей, проводивших беспрерывный допрос Мачехина, не выдержав напряжения, бросил Саше в лицо кусок хлеба. А до этого он раздраженно говорил, что простой японец много трудился, чтобы сделать этот хлеб. Японец, дескать, делится хлебом с арестованным, а последний отказывается его есть. Такова вот была логика «гуманных» провокаторов.

Давление на разведчика между тем не только не прекращалось, но даже постоянно наращивалось. Противники все еще тщетно пытались использовать все силы и средства, весь арсенал воздействия в интересах достижения своих целей. Активно применялось грубое физическое воздействие. Трое здоровых тюремщиков однажды решили снимать отпечатки пальцев Мачехина. Он отказался от этой процедуры. Молодчики хотели заставить его силой. Александр оказал сопротивление. Его калечили, выламывали руки, наносили удары по болевым точкам. Таким образом проводилась процедура тюремного фотографирования (как будто у них не было фотографии Мачехина). Его голову зажимали могучими руками, как тисками, крутили туда-сюда. По нескольку раз в день надевали наручники, как будто имели дело с опасным рецидивистом. Это была явная демонстрация пренебрежения к человеческому достоинству арестованного. Известно, что для достижения своих намерений японцы не останавливаются ни перед какими жестокими методами и пытками.