Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-1

Кажется, я Вам писал, как с бабушкой Глафирой Ивановной Стасенко был на самом соборе и слушал речь с паперти Андреевского собора самого Деникина. Дом, где я жил у неё на Вельяминовской был во втором дворе, где жила семья бабушки. Перед входом во двор, где теперь краевое адресное бюро, был биограф и я почти каждый вечер ходил смотреть кинофильмы. На углу же, где теперь вход в управление КГБ, стояла витрина Освага, где флажками на карте отмечалось продвижение частей Добровольческой армии. Помню, как флажки дошли до Тулы и затем покатились назад…

Мужем одной из дочерей бабушки был офицер контрразведки, который однажды с вечера привёз в дом верёвку, чтобы утром применить на повешении одного из советских разведчиков на Холодном роднике. Я видел как в 1918 г. в моей Казьминке казаки из карательной команды Покровского вешали захваченных в плен мобилизованных ни в чём неповинных моих земляков. Мой отец пытался выступить в их защиту, но в ответ на это его посадили в битком набитый арестованными подвал и только вмешательство генерала Бабиева, к которому обратилась моя мать, вызволило его из тюрьмы. Видеть, как болтаются повешенные на перекладине — сразу 8-10 человек — это вообще страшное зрелище! Только мерзавец, свирепый палач Сталин мог возродить эту отвратительную публичную казнь в послевоенные годы в Краснодаре, Харькове и др. городах. Немцы же на Северном Кавказе в оккупацию повесили, как я выяснил, лишь одного человека в Будёновске (Прикумске) за то, что он зверски зарезал всю свою семью. Если не считать евреев и умалишённых, немцы у нас не так уж много и казнили!

Попади в 1943 г. в руки сталинских псов Б.Н. Ширяев, они бы тоже поспешили бы его публично казнить в назидание запятнанному оккупацией ставропольскому населению. Сам Ширяев происходил из помещичьей дворянской семьи, был офицером-гусаром. Я был свидетелем его дружеской встречи в Дабендорфе под Берлином с однополчанином генералом Трухиным — начальником штаба РОА (А.А. Власова). В 20-е годы как офицер «залетел» на Соловки, где работал в музее. После освобождения попал в ссылку в г. Ворошиловск. Какое-то время работал в пед. институте и в музее. Женился, у него был сын Лоллай. Ужасно бедствовал. Превратился в жалкого алкаша, страдал также наркоманией. Тем не менее надо отдать ему должное — обладал хорошими литературными способностями. Умел писать и умел делать газету! «Утро Кавказа», во всяком случае, было читабельнее её партийной свойственницы «Орджоникидзевской правды», хотя коммунистическая братия не иначе считала сё как «жалкой фашистской газетёнкой», вкладывая в это всю меру своего высшего партийного презрения… Плохо было, что Ширяев от одной рюмки шнапса валился с ног и мог в форме капитана РОА собирать «бычки» на дороге. При входе в кафе или ресторан сразу спешил накрыть офицерской фуражкой с высокой тульей пепельницу, чтобы затем торопливо выгрести все окурки… Это было унизительное зрелище! Все эти следы оставил на нём «Архипелаг ГУЛАГ»… Я был причастен к тому, чтобы благообразить его. У Ширяева от лагерной цинги во рту не осталось ни одного зуба: ему поставили великолепные зубные протезы. Для «подкормления» его с семьёй командировали на работу в газету Русского Охранного корпуса в Югославию и он провел несколько месяцев в Белграде. Ещё в Крыму, где он был первым офицером, появившимся в форме капитана РОА, он обратился к населению Ставрополя с призывом ждать скорого возвращения. Листовка с его фотографией была напечатана в виде газеты «Утро Кавказа» с её клише и наверняка есть в бывшем спецхране ГАСКа. Я видел эту листовку с фотографией несколько лет назад в журнале «Наука и религия», где гневно изобличалась деятельность Ширяева в религиозном издательстве в Бельгии. Постарайтесь отыскать в библиотеке этот номер журнала! Но если этот снимок будет для Вашей публикации неудобен, тогда могу предложить фрагменты с его снимками на фоне его дачи в «Сан-Ремо», помещённых в изданных в 1952 году в Буэнос-Айресе воспоминаниях «Записки кукольника». Мне листы из этой книги прислали из США, так как там писалось, что меня расстреляли, а Евгения Борисовна утопилась в бурных водах р. Дравы.

Теперь могу перейти к ответам на Ваши вопросы, касающиеся оккупации: Внутренняя тюрьма в 1937 году была во дворе б. гостиницы Пахалова (в старом здании НКВД). Мой отец сидел в ней летом 1937 г. и по вечерам слышал, как играл оркестр в соседнем летнем театре Пахаловых. Там же в одном из подвалов шли расстрелы. Как-то летом рано утром шедшие на работу рабочие наткнулись в роще на преградивший им путь кровавый ручей. Не думаю, однако, что тогдашние рабочие посмели бы по этому поводу протестовать и поднимать шум. Всё же этот неприятный инцидент получил огласку: слишком много было в ту ночь убитых! Это уже была досадная накладка!.. Кроме этой внутренней тюрьмы множество людей тогда сидело в подвале консервного завода. Мой приятель В.В. Скляренко в качестве старосты следил за раздачей хлебных паек: их раздавалось по 600 штук. В новом здании на проспекте Ворошилова внутренняя тюрьма выходила к кинотеатру и с его двора хорошо просматривается. В годы, когда в этом корпусе находилась поликлиника, я с верхнего этажа свободно рассматривал это здание внутренней тюрьмы, оплетённое проволокой. Если в КГБ ещё сидят политические арестанты, то старому зданию снова возвращено прежнее назначение. А вот когда в 20-е годы ставропольская окружная ЧК находилась в здании аптеки и банка (Попова Г.Б.) на углу улиц Воронцовской и Александровской, тогда, возможно, тюрьма располагалась в одном из корпусов нынешнего противочумного института. Найденные там кости [38] В 60-е голы при строительстве пристройки к противочумной станции, где в 20-е голы находился ЧК, при рытье котлована были вскрыты останки людей — огромное число костей, что заставило власти прекратить земляные работы, а фундамент пристройки заложить прямо на костях — Г.Б. подтверждают проходившие там расстрелы бывших офицеров, «мнимых» заговорщиков, мятежников станицы Каменнобродской («банда Беззубова»), участников офицерского восстания в июле 1918 года (тогда лжематросский отряд Якшина ловил по всему городу офицеров, безсудно расправлялся с ними. Самого Якшина за убийство им Морозова в Невинке поймали в г. Полторацке (Ашхабад) в середине 20-х годов и привезли на суд в Ставрополь) [39] Морозова убил не Якшин (к точу времени он был и сам убит) а его дpyг Сивцев. — Г.Б. .