В результате такой организации демонтажа на перевалочной базе в Бресте были сгружены тысячи вагонов оборудования, и уже прошел год после войны, а это оборудование до сего времени еще сортируется и подбирается, сотни специалистов ходят вокруг этого ценнейшего лома и стараются угадать «что к чему»?
Поистине: ни себе, ни людям, как говорит русская пословица.
* * *
Апрельское утро на Одере.
Снова зачитывается обращение маршала Жукова о последнем походе на штурм гитлеровского логова— Берлина.
Для немцев приготовлен крепкий удар, в результате которого будет пробит час окончательной победы над врагом.
Размахнулись подтянувшиеся русские воины и прославленная немецкая оборона падала одна за другой.
Молниеносный и стремительный удар русских войск смял все на своем пути и, как расплавленный поток металла, подходил к Берлину.
В этой операции были тщательно учтены все недочеты прошлых операций и чувствовалось, что это действительно последний скачек, что войне конец.
Нас очень поражало то обстоятельство, что с русскими немцы дрались на смерть, а в то же время наши союзники без боя проходили по сто и двести километров в сутки, и им ежедневно сдавались в плен сотни тысяч немцев.
Разгадка была простая: в русской армии было обыденным явлением расстрел пленных немцев конвоирами и «воинственными» тыловиками. Это началось с Дона.
Я слышал в станице Казанской как один «удалый» сержант взял в плен сто пятьдесят итальянцев. Кстати сказать, большинство итальянцев не хотело воевать и тысячами добровольно сдавалось в плен. Это на их участке и участке румынских армий, русская армия сделала бросок на окружение сталинградской группировки Паулюса. Так вот этот сержант стал конвоировать в тыл добровольно сдавшихся итальянцев. Пройдет сержант сто метров, отберет двадцать, тридцать человек, тех у кого физиономия ему не нравится, даст очередь из автомата по отобранным и идет дальше. В результате до места сбора военнопленных он довел пять человек. И после этого никакого приказа, никакого наказания. И с этого момента уже не считалось безнравственным уничтожение сдающегося врага. И только поэтому немцы избегали советского плена, сдавались союзникам. Можно привести десятки таких примеров, когда какой-нибудь разъяренный командир полка расстреливал лично сотни пленных, только потому, что какая-то шальная пуля убила его полевую жену.
В этой последней операции на отношения к сдающемуся врагу тоже обратили внимание и строго запретили расстрел пленных. Но было поздно: немецкая армия сдавалась союзникам, а на нашем участке фронта она дралась на смерть.
Много навредила достоинству русского солдата, русской армии пропаганда Эренбурга, провозгласившего, что воин красной армии не только мститель, но и судья, что для воина красной армии нет ничего приятней, как труп врага.
Мне вспоминается далекий декабрь 1942 года, когда почти без боя сдались румынская и итальянская армии; десятки тысяч пленных под конвоем направили в глубокий тыл страны. И их путь был устлан трупами, замерзших и расстрелянных конвоирами. Тогда же хотелось сказать Сталину — как вы, Сталин, такой пропагандист гуманности, думаете скрыть эти факты. Или вы думаете, что никто из плененных красной армией никогда никому не расскажет об ужасах советского плена, не расскажет о том, как тысячи военнопленных погибали от голода и истощения от нечеловеческих условий работы? Ведь вы — учитель Гитлера и такой же враг всего живого, как и Гитлер.
* * *
Город Н. почти освобожден, немцы стараются удержать его западную окраину. Я стою около кучки генералов, тут и члены военного совета, и начальники политотделов, и начальники КРО СМЕРШ.
Через наши головы со свистом и воем проносятся вражеские снаряды.
Иногда разрывается матушка старушка — шрапнель.
Город в огне. Население забилось в подвалы. По квартирам рыщут сотни отставших солдат и офицеров, очищают гардеробы, буфеты и кладовые спрятавшихся жителей. Шоферы и адъютанты собравшихся генералов тоже в поисках «трофеев».
Вдруг один генерал, начальник политотдела, подзывает к себе привезенных с собой офицеров и дает им какую-то команду; то-же делают и другие генералы.
Десяток офицеров устремляется в разные улицы, выходящие на нашу площадь, и через полчаса у ближайшего магазина начинают собирать мародеров. У них отбирают чемоданы, узлы, пакеты, и все это сваливают в магазин, а всех задержанных концентрируют во дворе этого здания. Их набралось человек сто пятьдесят.
Читать дальше