Федор Елисеев - Казаки на Кавказском фронте 1914–1917

Здесь мы неожиданно для себя встретили батальон кавказских стрелков и одну сотню 3-го Таманского полка. Как это было приятно встретить в басурманской стране своих русских солдат, которые показались нам такими близкими и родными, не говоря уже о казаках-таманцах третьей очереди!

Вместе с ними наша бригада образовала Макинский отряд под начальством нашего бригадного генерала Николаева. На второй же день началась охрана персидско-турецкой границы в сторону Баязета и разведка сильными офицерскими разъездами.

В Шах-тахты мы впервые встретились с однобригадниками — 1-м Таманским полком и 4-й Кубанской казачьей батареей. 4 сентября 1914 года бригада прибыла в Маку, и с этого дня, всю войну, ровно до конца декабря 1917 года, оба полка и батарея совершенно не разлучались во всех боях и походах. Кучно расположившись биваком, бок о бок, в походных палатках, мы присматривались и друг к другу* и к полкам. Что ярко бросилось в глаза у таманцев, это то, что сотни у них были составлены не постанично, как у нас и в других казачьих полках, а по масти лошадей. От этого строй очень выигрывал, был однообразен и наряден. Конский состав почти одинаков у обоих полков, но у офицеров-таманцев лошади получше. Все их господа офицеры сидели на полукровных английских или чистокровных текинских лошадях. Причина тому — их полк стоял под самым Асхабатом (Ашхабад), губернским городом Закаспийской области, где имелось скаковое поле и государственное отделение местного коневодства, коим руководил офицер-кубанец подъесаул Мазан. У них была возможность иметь отличных верховых лошадей. У нас же, в городе Мерв, таких возможностей совершенно не было, да это и не поощрялось.

Конский состав 4-й батареи был лучше, чем в полках. Сама батарея укомплектована отличным офицерским составом, влюбленным в свой род оружия — артиллерию.

На первой же вечерней заре сразу же почувствовалось у таманцев превосходство в сыгранности и музыкальности полкового хора трубачей; он и своим составом был больше нашего. После вечерней зари, когда запели песни казаки-таманцы и батарейцы, проявилась и их врожденная музыкальность. Разные «выкрутасы» в гопаке у таманцев были артистические, но зато в лезгинке кавказцы — вне конкуренции. Лезгинка черноморским казакам просто не давалась. Этот танец надо любить и понимать психологически, чего у них не было. Наш полк, как полк линейных казаков, всегда был с уклоном на шик горцев Кавказа, а таманцы говорили так:

«Мы таманьци… запорожци… Украина наша маты».

Вот отсюда и вытекала разность психологии и быта этих двух полков одной бригады. Интересно, что подобная психология у таманцев исходила от многих старших господ офицеров, которые не только что с казаками, но и в жизни говорили на своем языке черноморского (запорожского) казачества.

Мы стоим на окраине Маку. Чтобы пойти казаку-кавказцу в город за покупками, он спрашивает разрешения командира сотни, идет в черкеске и при шашке, а у таманцев в город отпускает вахмистр сотни и казак идет туда в бешмете и только при кинжале. Командиры сотен у таманцев считали, что по таким пустякам нечего их тревожить, да еще одеваться казаку в черкеску и быть при шашке.

Эта разность понимания ярко сказалась на войсковом празднике 5 октября.

Молебен и парад всей бригады — в пешем строю тут же на биваке. Головным полком проходили таманцы. В хороших, новых темно-серых черкесках разного оттенка и в черных высоких папахах. Вид отличный. За ними проходят кавказцы. Все сотни в абсолютно одинаковых светло-серых черкесках, в небольших, одинакового размера светло-серых папахах и с красными башлыками за плечами. Картина была, безусловно, выигрышная. Казаков угостили улучшенным обедом с вином. Господа офицеры бригады, числом до 80 человек, справляли праздник за общим столом, заняв места по старшинству чинов. Много тостов — коротких, патриотических. Много выпито. В разгар веселья кто-то выбросил громко предложение — сделать общую джигитовку. Наш командир полка кивнул в мою сторону. Хорунжие Кулабухов, Некрасов, Леурда, Винников бросились со мной в полк, и через пять минут человек 30 джигитов-кавказцев в черкесках и красных башлыках немедленно же появились на плацу и открыли джигитовку. Мы, пять хорунжих, выступили первыми перед своими казаками. Появились и таманцы, но — ни одного не было в черкеске. Из господ офицеров-таманцев выступил только хорунжий Пахомов и тоже без черкески.