Александр Маркелов - Торпедный веер

Николай Данилович передал в переговорную:

— Слушайте все! Командир принял решение захватить на десантном корабле флаг противника, после чего потопить судно артиллерией.

Выполнение приказа поручили лихим ребятам комсомольцам Чернавину, Чипу и Шалаеву. Эска подошла вплотную к вражескому судну и замерла. Иван Чип ловко спрыгнул на борт, осмотрелся. Верхняя палуба местами была покорежена, из трюмов тянуло гарью, будто после Пожара. На гофрированной поверхности кают, в надстройках, коридорах валялись обрывки картона, грязные бинты, клочья ваты. «Видимо, раненых перевозили…» — промелькнуло у Ивана Чипа. Он выглянул из-за фанерной перегородки. Прямо перед ним, подогнув ноги под живот, лежал убитый.

— Хенде хох! — крикнул Иван, не спуская глаз с солдата. А вдруг он притворился? Окликнул второй раз. Немец не пошевелился. «Никого тут нет, удрали фрицы, — решил Чип, продолжая обследовать судно. — Ну а, допустим, и есть, справлюсь, — убеждал он себя. — По-немецки кое-что знаю, не так много, но вполне достаточно, чтобы приказать врагу».

Он уже чувствовал себя увереннее, обшаривал все углы, выставляя вперед дуло автомата, прислушивался и присматривался, не вынырнет ли из какой-нибудь потаенной щели оголтелый гитлеровец.

Так добрался до флагштока. Ловким взмахом ножа Иван срезал фашистский флаг, свернул и спрятал за пояс. Потом начал подбирать автоматы. Попался ему и новенький парабеллум. Чип обрадовался. Надувную резиновую лодку перебросил к себе на палубу.

— Бери, ребята, в хозяйстве пригодится!

Чипа не оставляла тревога: неужели ни одного гитлеровца здесь не осталось? Пустынное судно странно действовало на него. Чип открывал двери кают, заглядывал в камбуз, в кают-компанию. Он привык делать все обстоятельно. Но — никого, ни живой души.

«Ну вот, теперь, кажется все», — сказал себе матрос. И тут вспомнил, что одна каюта была заперта. Надо бы проверить все-таки, попытаться открыть ее. Он постучал прикладом автомата в дверь. Тишина. Налег изо всех сил плечом, «Так бы и сразу!» — вздохнул Чип, когда дверь поддалась. И здесь было мертво, только стоял резкий запах карболки. На койке валялось какое-то старое тряпье, на столе стояли пустые бутылки из-под вина, стаканы, фарфоровая пепельница, полная окурков.

На верхней полке шкафчика рядом с новой офицерской фуражкой Чип заметил несколько карандашей. Он машинально взял один, повертел в пальцах. «Харьков», — прочитал вслух. Такими карандашами он рисовал когда-то, у них мягкая сердцевина.

«Подчистую грабили», — подумал Иван. Карандаши он бережно засунул в карман. «У них мягкая сердцевина», — с какой-то жалостью к себе подумал Чип и с ненавистью сжал кулаки, пытаясь проглотить подступивший к горлу комок.

Возвратившись на подлодку, Чип прежде всего показал Чернавину и Шалаеву карандаши. Ребята до боли закусили губы.

Иван Чип, сурово сдвинул брови, вытащил из-за пояса фашистский флаг, затем доложил командиру лодки о выполнении задания.

— Живых не обнаружено, — добавил коротко.

Полным ходом эска отошла назад на два кабельтовых. По сигналу тревоги артиллеристы заняли свои места. Грянул залп, затем второй. Судно накренилось, на какой-то миг застыло в опрокинутом состоянии и начало быстро погружаться, оставляя на поверхности пенящийся водоворот.

Когда Иван Чип выбежал наверх, ни судна, ни даже следа после него уже не было. Только легкий прозрачный дымок курился над водой. Солнце опускалось за горизонт. Небо было огромное, чистое, и не верилось, что идет война, что и небо и море могут в любую минуту расколоться от взрыва. Настроение у Чипа было приподнятое, он вспоминал пережитое за эти несколько часов… Командир подлодки сказал, что представит Чипа к награде за совершенный им подвиг. А Ивану было даже совестно перед собой. Ну какой же это подвиг? У него бешено колотилось сердце, когда ступил на палубу вражеского судна, боялся, что гитлеровец всадит ему пулю в спину. Правда, он превозмог страх, выполнил долг, так ведь любой мог оказаться на его месте и тоже снял бы ненавистный флаг.

Но больше всего взволновало Ивана сегодняшнее сообщение Николая Даниловича Девятко. Парторг рассказал о положении на фронтах. Весна сорок четвертого года прямо-таки счастливая: Черное море скоро будет навсегда очищено от врага.

Несмотря на то, что фашисты яростно обстреливали и непрестанно бомбили порт, Николай Александрович Колтыпин все же надеялся к полуночи закончить разгрузку бензина, мин и снарядов. Выйти в обратный рейс хотелось затемно. Команда работала без отдыха несколько часов, люди валились с ног от усталости. Но каждый думал только об одном: скорее бы в море, в спасительную темноту ночи, подальше от этого огнедышащего места, где в любую минуту тебя может настичь нелепая смерть.