Виктор Тамман - В черной пасти фиорда

Командующий флотом А. Г. Головко разрешил лодке, без ущерба основным задачам, заняться также поиском вражеских кораблей для атаки их торпедами. Он сделал это по нашей просьбе. Дело в том, что наш корабль, подводное водоизмещение которого составляет около полутора тысяч тонн, является универсальным. Он имеет две минные трубы в корме, вмещающие 20 больших мин с надежным сбрасывающим устройством; шесть торпедных аппаратов в носу и два в кормовой надстройке, две пушки — сотку и 45-мм зенитку, а также выносные пулеметы на обоих бортах. С таким вооружением можно решать много задач. Мы понимали, что главное для нас — минные заграждения (недаром лодка именуется подводным заградителем), но, если выкраивается время для атаки, отказывать нам в этом не стоит. И командующий на этот раз согласился.

Словом, и задачи выпали очень сложные, и экипаж не достиг в полной мере боевой зрелости. А тут еще трудности объективного характера, досадная задержка с выходом. Стараюсь быть спокойным, уравновешенным, но чувство озабоченности не покидает меня. Между тем посоветоваться не с кем — заместитель по политчасти Константин Андреевич Ковьев отбыл на переподготовку (к сожалению, он так и не вернулся к нам). Мы прекрасно знали друг друга, отлично сработались. Теперь, в канун похода, на лодку прибыл инструктор политотдела Яков Романович Новиков. Раньше мы с ним не встречались, но мне говорили, что он плавал на подводных лодках.

— Григорий Семенович, чем занят капитан-лейтенант Новиков? — спрашиваю у старшего лейтенанта Редькина, нашего старпома.

— Обходит отсеки, беседует с людьми, разъясняет задачи.

Что ж, политработник начинает с того, с чего и надо. Пожалуй, беспокоить его не следует.

— А как чувствуют себя сопровождающие груз?

— Нормально, им выделено место, и они отдыхают.

Сопровождающих двое: норвежский партизан и представитель разведотдела штаба флота. Первый — для опознания места встречи и установления контакта со своими товарищами. Вид у него импозантный: высокий, крепкий, румяный и весь седой, борода похожа на взбитую белоснежную пену, — воплощение здоровья в более чем преклонном возрасте. Он напоминает мне веселого деда на довоенных плакатах на улицах Ленинграда: «Пейте пиво завода Степана Разина». Норвежский патриот покинет борт корабля вместе с грузом.

Второй, молодой лейтенант, должен стать нашим посредником с партизанами: на лодке никто не знал норвежского языка. Лейтенант вернется с нами в базу.

— С правого борта силуэт катера! — доложил сигнальщик.

Наконец-то! Какие вести доставит он нам, хорошие или плохие? В ночной мгле показался белый бурун, а затем и контур штабного катера.

— На «Л-20»!

— Есть!

— Командир! Вам «добро» на выход. Счастливого плавания!

По голосу узнаю командира бригады подводных лодок контр-адмирала Николая Игнатьевича Виноградова. В эти дни и он и начальник политотдела Р. В. Радун неоднократно бывали на лодке, беседовали с людьми. Как командир, я получил исчерпывающие указания. И вот теперь, несмотря на занятость и поздний час, адмирал выкроил время, чтобы проводить лодку в боевой поход.

Катер ушел обратно в бухту, а мы снялись с якоря и двинулись к выходу из Кольского залива.

Баренцево море встречает нас неприветливо. Штормовой ветер дует в лоб (мордотык, как говорят поморы). Транспорты в таких случаях обычно сбавляют скорость, а мы идем форсированным ходом: надо быть у норвежских берегов в положенное время.

Стою под козырьком ограждения рубки и смотрю, как волна за волной катятся по носовой палубе, ударяясь в рубку. Вот форштевень корабля врезается в основание высокого вала, и водяная масса несется прямо на меня. Пригибаюсь и слышу мощный удар. Корпус лодки содрогается, меня сверху обдает водой и чем-то еще, похожим на гальку. Выбило толстые стекла ограждения, и их осколки стучат по спине. Проклятие! Теперь и укрыться негде. Передвигаюсь по мостику, но каждый раз, когда накрывает волна, прячусь за ограждение перископов, цепляюсь за что попало.

Временами поглядываю на вахтенного офицера и сигнальщиков-наблюдателей. Их обдает потоками воды, а при девятом вале окунает с головой. Мокрые неподвижные фигуры вахтенных представляются мне олицетворением мужества моряков. Волны бьют в их лица, заливают глаза, но люди бдительно всматриваются в горизонт, не оставляя ни одного участка водной поверхности без внимания.