Александр Бенуа - Дневник. 1918-1924

Во вторник, 8 июля, происходило в библиотеке Картинной галереи чествование (чай с кренделем) Липгардта. Старик был очень растроган и поделился самыми необходимыми впечатлениями о загранице. Между прочим, он довольно подробно информировал дам о новейших модах. Эти сведения он получил от модисточки, которая, узнав об его бедственном положении, пожелала ему заказать за 2000 свой портрет. Старик удручен своим возвращением. Кажется, он поселился в квартире П.К.Степанова.

В тот же день был у Сережи Зарудного, угощавшего вернувшегося из дальних стран Нестора Котляревского. Я был позван (но от яств, очень приличных и довольно обильных, отказался), чтобы сообща обсудить, что делать с Кавосским имуществом, сданным Марусей Кавос на хранение Пушкинскому дому. Нестор находит, что часть вещей было бы гораздо более уместно держать в Эрмитаже (Философов на следующий день сказал, что эта передача может быть легко произведена). Неужели же знаменитый шкаф дяди Сезара присоединится к другой реликвии моего прошлого — к ренессансному столу Сережи Дягилева. Рассказы Нестора о Западе сводятся к тому, что там идет «пляс на вулкане», царит безбожие (напротив, Липгардт с умилением рассказывал о мессе вон хоммес), и что Болгария (в которой он главным образом и жил) является падалью, над которой возятся представители великих держав (в том числе и Брус с Каловой). Естественные богатства Болгарии за последнее время необычайно возросли (каменный уголь лежит прямо чуть ли не на поверхности).

В среду, 9 июля, я вернулся из города так поздно, потому что счел нужным присутствовать при чествовании (довольно парадном, в огромных хоромах) Добужинского у Воинова в виду близлежащего отъезда Мстислава. «Юбиляр» был один и довольно сумрачный и расстроенный. Глядя на него, я вспоминал свою психологию, когда готовился эмигрировать в 1921 году, еще раз почувствовал, как это тяжело и нежелательно.

В понедельник ко мне заезжал отбывающий на дачу в Углич Кёнигсберг, притащивший с собой несколько картин и одну слоновую (грубоватую итальянскую?) Мадонну XIII века. Отличная голова Грёза со спины. Отличная копия (если не повторение) портрета… (оригинал в Вене) и Ван Дейка (без подрамника), совершенно непорядочную запись Мадонны XIV века и грубоватый по технике пейзаж с датой, кажется, 1650. Все это, очевидно, пойдет за границу.

Являлся ко мне в Эрмитаж и предпоследний из оставшихся здесь братьев Бирчанских — очень жуткий, длинный, гололобый, с преступной бритой рожей, в черной военной тужурке. Приходил предлагать мне какие-то услуги (сын сестры Левитана).

Стип занят перевозом из Академии рисунков Шуваловского собрания, пролежавших там десятки лет (Беренштам ничего о них не знал), где-то на чердаке. В виде компенсации за это мы Академической библиотеке отдаем несколько дублетов роскошных увражей, что им очень нужно, так как они лишились благодаря изъятию Кабинета Станислава Августа [40] Под этим словом подразумевается изъятие из фонда польских рисунков Станислава Августа и передача в Эрмитаж ряда превосходных старинных рисунков, что было произведено (при моем попущении и при содействии нового библиотекаря Академической библиотеки Сахарова). В Эрмитаже все эти рисунки инвентаризировали как дар фиктивного г. Воробьева. Такое хищение оказалось возможным только потому, что [рисунки] не были инвентаризированы Академической библиотекой! всякого подобного имущества. Вот и Стип, на которого я готов был махнуть рукой, оказал Эрмитажу огромную, несравненную услугу. Сам он сияет, кроме того, он где-то откопал еще серию превосходных рисунков, собственников которых он убедил пожертвовать эти вещи нам! Квартиру Коки, в которую благодаря перекрестным интригам никто еще не въехал, забрал Откомхоз, и туда, наверное, поселят коммунистов! Руф предается пьянству, несмотря на то, что им нечем топить плиту. К Серебряковой въехала сестра Д.Д.Бушена со своим другом Вейдле. По условиям, парадная лестница будет в распоряжении одних новичков, и все же разрешено пользоваться Бушену, но Эрнст вместе со всей семьей Лансере-Серебряковой должен будет ходить по черной! Старушка моя сестра Катенька счастлива, что после долгих усилий удалось из нашей семейной кухни выселить (со скандалом) пресловутую Марию Максимову, и теперь она в качестве кухарки, и прачки, и судомойки возится у фамильного нашего очага, за которым стряпали искусные кухарки, а в торжественных случаях и специально приглашенные повара.