Дэниел Сташауэр - Рассказчик - Жизнь Артура Конан Дойла

Этими словами, пользующимися, возможно, самой дурной славой во всей детективной литературе, Конан Дойл добавил красок образу Шерлока Холмса и одновременно дал повод к нескончаемым спорам. Был ли Шерлок Холмс наркоманом? Ведь именно так следует понимать приведенный выше абзац, которым начинается "Знак четырех". А если был, то в какой степени это определяется личным опытом писателя?

О Шерлоке Холмсе и его семипроцентном водном растворе кокаина написано много. В свое время эта тема обсуждалась на страницах "Ланцета" и "Американского хирургического журнала". Не кто иной, как Джордж Бернард Шоу — правда, в частной беседе, — презрительно отозвался о сыщике как о "наркомане, в котором нет ничего хорошего". Наверное, наиболее убедительно звучит свидетельство доктора Ватсона, который не упустил случая упрекнуть друга: "Стоит ли игра свеч?! — вопрошал он в ‘Знаке четырех’. — Неужели ради мимолетного удовольствия вы готовы рисковать великими способностями, которые вам даны? [21] Там же. "

В нескольких ранних рассказах Конан Дойл дает понять, что Холмсу нужна искусственная стимуляция для того, чтобы бороться "с унылым, однообразным течением жизни". Пока ум сыщика занят распутыванием очередного дела, все в порядке. Однако в периоды бездействия он впадает в глубокую депрессию или в состояние прострации. Он объясняет Ватсону, что его ум подобен работающему мотору: если не подключить его к машине, для которой он создан, произойдет взрыв. В подобные периоды Холмс, по крайней мере на ранних стадиях своего литературного существования, нуждался в "возбуждении ума" кокаином. Его создатель, по случайности или намеренно, никогда не допускал, чтобы у героя образовалась настоящая зависимость от наркотиков: Холмс легко обходится без кокаина, когда погружается в решение очередной увлекательной загадки. Но едва дело оказывается закрыто, Холмс опять хватается за наркотики. Об этом — последние строки "Знака четырех":

— Что же остается вам?

— Мне? — сказал Холмс. — А мне — ампула с кокаином. — И он протянул свою узкую белую руку к несессеру.

Конан Дойл написал "Знак четырех" в 1889 году, когда кокаин был предметом пристального внимания медиков. Самым известным исследователем был профессор Роберт Кристисон из Эдинбургского университета, в котором учился и сам Конан Дойл. Этот профессор получил в свое распоряжение листья коки, привезенные знаменитой экспедицией профессора Томсона на корабле "Челленджер". Обычно кокаин использовали для анестезии, особенно в глазной хирургии, однако его рекомендовали и как "стимулирующее". Препарат и его производные легко было купить, не нарушая закона, он продавался в виде таблеток, микстур и полосканий.

Таким образом, современникам Конан Дойла кокаин не казался столь же опасным и порочным, как нам. По сути, суровые предупреждения доктора Ватсона о вреде наркотиков, должно быть, воспринимавшиеся иными читателями-современниками как проявления педантизма, позволяют предположить, что сам Конан Дойл относился к кокаину более осторожно, чем окружающие. К концу XIX века, когда существование наркотической зависимости уже ни у кого не вызывало сомнения, Конан Дойл стал еще откровеннее высказываться на эту тему:

"Много лет, — сообщал доктор Ватсон, — я боролся с его пристрастием к наркотикам, которое одно время чуть было не погубило его поразительный талант. И теперь, даже в состоянии безделья, он не испытывал влечения к этому искусственному возбудителю чувств. Но я понимал, что привычка не уничтожена совсем, она дремлет" [22] "Пропавший регбист". Перевод Ю. Левченко. .

Остается неясным, применял ли кокаин сам Конан Дойл. Известно, что он был не прочь поэкспериментировать — проверить на себе действие того или иного лекарства. Так, в 1879 году, еще учась в университете, он послал в "Британский медицинский журнал" отчет о действии препарата под названием гельземин — экстракта корня жасмина [23] Гельземий (лат.) — североамериканское растение, желтый жасмин. , который применял для лечения своей хронической невралгии. Решив послужить для науки лабораторной морской свинкой, он хотел установить лечебную дозу и симптомы передозировки.

Каким бы безрассудным ни казалось подобное экспериментирование, в те времена в нем не было ничего экстраординарного. Конан Дойл знал, что профессор Кристисон тоже жевал листья коки, когда исследовал в лаборатории ее свойства. Для двадцатилетнего студента работа заслуженного медика не могла не служить примером. Итак, в течение нескольких дней Дойл принимал все увеличивавшиеся дозы гельземина, тщательно регистрируя нарастающую "тошноту и общую слабость"; сигналом для окончания эксперимента послужила "изнуряющая диарея", свидетельствовавшая о нежелательности дальнейшего повышения дозы. Таким образом, Конан Дойл готов был испытывать на себе лекарства, которыми собирался пользоваться в своей врачебной практике. Но это не означает, что он подвергал подобной проверке все применяемые им препараты, и, кроме того, нет никаких данных о том, что он когда-либо прописывал пациентам кокаин или его производные. Долгая жизнь и могучее здоровье писателя косвенно свидетельствуют о том, что сам он вряд ли прибегал к чему-либо подобному — даже из любопытства. Сомнительно, чтобы исполненный высоких помыслов молодой человек позволял себе прибегать к наркотикам.