Сельма Лагерлёф - Морбакка

— Но ведь и старому человеку приятно полюбоваться этакой красотой, — отвечала тетушка Ловиса, которая была уже не первой молодости, хотя по-прежнему хороша собой и нарядна.

Оставив позади шляпу лебяжьего пуха, они подошли к ювелирному магазину, и тут остановился сам поручик Лагерлёф. Некоторое время он разглядывал перстни, браслеты, серебряные ложки, кубки и все прочее, выставленное на обозрение, потом тихонько чертыхнулся от удовольствия.

— Зайдемте-ка сюда, — сказал он.

— Но, Густав, — сказала г‑жа Лагерлёф, — мы же не станем сейчас покупать такие вещи.

Она положила руку ему на плечо, хотела задержать, однако он уже отворил большую стеклянную дверь и шагнул внутрь. Хочешь не хочешь, все последовали за ним: г‑жа Лагерлёф с Юханом, мамзель Ловиса с Анной и Большая Кайса с Сельмой на руках.

Когда они вошли, поручик Лагерлёф уже стоял у прилавка и беседовал с молодым приказчиком.

— Нет-нет, покупать я ничего не буду, — сказал он, — просто в витрине выставлено такое множество красивых вещиц, что мне захотелось зайти внутрь и полюбоваться всем, что есть в магазине.

Молодой приказчик, с которым он разговаривал, выглядел слегка огорченным и не знал, что ответить. А г‑жа Лагерлёф и мамзель Ловиса, каждая взявши поручика за плечо, пытались снова вывести его на улицу.

В эту минуту из дальней комнаты вышел сам ювелир. Наверно, услыхал, что в магазин зашли сразу несколько человек, и решил, что намечается крупная сделка. Он стал подле молодого приказчика, оперся ладонями на прилавок и приглашающим тоном произнес:

— Чего желаете, господа?

Поручик Лагерлёф еще раз объяснил, чего он хочет. Дескать, подумал, нельзя ли полюбоваться красивыми вещицами в магазине, просто полюбоваться, купить их он не может.

Ювелир слегка повернул голову, искоса взглянул на поручика.

— Вы, сударь, наверное, вермландец? — спросил он.

— Конечно, вермландец, разрази меня гром, — отвечал поручик Лагерлёф, — а то кто же!

Тут все рассмеялись, все-все, кто находился в большом магазине. Все приказчики и конторщики, смеясь, обступили поручика Лагерлёфа, а из дальних комнат вышла нарядная дама, жена ювелира, которой тоже захотелось узнать, по какому поводу в магазине такое веселье.

Однако г‑жа Лагерлёф и мамзель Ловиса Лагерлёф до того сконфузились, что предпочли бы дрожать от страха в бричке или плыть на пароходе по штормовому Венерну, лишь бы не стоять здесь, в роскошном магазине. И обе снова попытались вывести поручика на улицу.

— Идем, Густав! — твердили они. — Ради Бога, нам пора уходить!

— Нет-нет! — самым любезным тоном сказал ювелир. — Останьтесь, ради Бога! Мы с радостью покажем, что у нас есть!

Он отдал распоряжения приказчикам, и те принялись открывать шкафы, взбираться по лестницам и доставать с полок все, что там было, и вскоре прилавок сплошь был заполнен золотыми и серебряными вещицами. А ювелир и его жена брали каждую в руки, показывали посетителям и сообщали, для чего она потребна и как сделана.

Поручик Лагерлёф снял очки и, чтобы лучше видеть, протер их шелковым платком. Он хвалил и восхищался, брал в руки тяжелые серебряные кофейники, изучал узоры.

— Смотри-ка, Ловиса! — говорил он. — У самого суннеского пробста ничего подобного не найти.

В другой раз он поднес серебряный поднос к глазам Большой Кайсы:

— У осбергского великана посуда наверняка не лучше, Кайса.

Приказчики фыркали и хихикали, посмеиваясь над ними. Ювелир с женой тоже держались бодро-весело, но на иной манер. Они были приветливы, и поручик Лагерлёф явно вызывал у них симпатию. Немного погодя они уже знали, кто он и все остальные и что направляется он в Стрёмстад с надеждой вылечить ребенка, у которого что-то приключилось с бедром и который не может ходить.

Когда увидели, что все идет хорошо, г‑жа Лагерлёф и мамзель Ловиса успокоились и тоже принялись восхищаться. Г‑жа Лагерлёф очень обрадовалась, узнав старинный узор, украшавший серебряные ложки у нее в доме, а мамзель Ловиса пришла от сахарницы в неменьший восторг, чем от шляпы с лебяжьим пухом.

Когда они наконец вдоволь насмотрелись и стали прощаться, всем казалось, будто расстаются они со старыми друзьями. Ювелир с женой и все приказчики вышли с ними на улицу, так что прохожие могли подумать, будто они сделали покупки на много тысяч крон.

— Н-да, пожалуй, мне следует извиниться, — сказал поручик Лагерлёф, протягивая на прощание руку.

— Даже и не думайте, поручик! — воскликнул ювелир.