Феликс Арский - Перикл

Все чаще вспоминал Перикл слова Фемистокла незадолго до изгнания: «Почему вы, афиняне, устаете получать добро от одних и тех же людей?» Перикл знал, что люди недолюбливают тех, кого они обидели. Теперь он убеждался в том, что они недовольны и теми, кто многое сделал для них. Может быть, слишком часто звучало его имя, как в свое время имя Аристида, и афиняне стали тяготиться его славой и почетом? Или, поверив в свои силы и привыкнув все решать самостоятельно, демос вообще намерен обходиться без руководителей?

Недовольство чувствовалось на каждом шагу — в экклесии, на агоре, на улицах города. Его соперники, молчавшие столько лет, вновь обрели дар речи. Они еще не нападали на него открыто, но, словно пробуя силы, подбирались к его окружению.

Первой жертвой интриг пал Анаксагор. Народное собрание постановило: людей, не верующих в богов и распространяющих учения о небесных явлениях, следует привлекать к суду как государственных преступников. И 68-летнего философа, обвиненного в безбожии, изгнали из Афин. А ведь ни для кого не было секретом, что богохульные речи он произносил в доме Перикла, радушно принимавшего своего ученого друга.

В нечестивости и безнравственности обвинили вскоре Аспасию. Комический поэт Гермипп утверждал, что она совращает свободных женщин и сводит их с Периклом. Ценой невероятных усилий, пустив в ход все свое влияние и красноречие, Перикл добился оправдания жены. И тогда ему нанесли новый удар. Помощник Фидия Менон попросил, чтобы ему, метеку, разрешили безнаказанно выступить в собрании с обвинением против прославленного скульптора. Демос оказался снисходительным к доносчику и предоставил ему трибуну. Афиняне услышали красноречивый рассказ о том, как Фидий обворовывал их, утаивая золото, отпущенное ему для статуи Афины. Пять лет назад, в 437 году, завистники точно так же пытались скомпрометировать мастера. Правда, тогда они тщетно пытались доказать, что из его мастерской на Акрополе похищалась слоновая кость. Пока шло судебное разбирательство, жители Элиды упросили афинян отпустить к ним Фидия под залог: они намеревались поставить в Олимпии статую Зевса и едва дождались, пока будет завершена статуя Афины-Девы. Когда-то именно там, в Олимпии, Зевс победил своего отца Крона и свергнул его с престола. В честь этого события его сын Геракл учредил пятидневный праздник, на котором три дня отводились для состязаний — Олимпийских игр. Все прибывавшие на Олимпиаду считались гостями Зевса и, подходя к храмовому алтарю,

Год понадобился Фидию, чтобы создать шедевр, затмивший славой все его предыдущие творения. Храм Зевса украсила 17-метровая фигура владыки Олимпа. Царь богов и людей восседал на троне, держа в одной руке скипетр, увенчанный орлом, а в другой — изображение крылатой Ники, богини победы. Статуя была отделана золотом, слоновой костью, драгоценными камнями, бронзой и черным деревом. Надпись на постаменте гласила: «Фидий, сын Хармида, афинянин, сделал меня».

Автор одной из эпиграмм через 500 лет с восторженным недоумением вопрошал:

(В конце концов во времена Римской империи статую перевезли в Константинополь, новую столицу державы, и она погибла в V веке н. э. при пожаре в императорском дворце.)

Фидий с триумфом возвратился в Афины, и недоброжелателям пришлось умолкнуть. Теперь они заговорили опять. И вновь имя Перикла не произносилось, хотя все помнили, что именно он руководил работами на Акрополе и отвечал за израсходованные деньги.

Перикл отвел угрозу от Фидия. Он поручился за его честность и предложил афинянам самим убедиться в этом. Когда-то он посоветовал мастеру так украсить статую, чтобы золото можно было снять, заменив, если понадобится, другим материалом. Раз в четыре года со статуи снимали одежду и украшения, проверяя сохранность золота и драгоценностей, и никто еще ни разу не обнаруживал пропажи.

Подозрения с Фидия пришлось снять. Но Менон не унимался — слишком многое ему пообещали, чтобы он отказался от задуманного. Он предъявил новое обвинение — на сей раз в святотатстве. Скульптор, утверждал он, оскорбил и Афину, покровительницу города, и афинский народ, изобразив на ее щите самого себя, а рядом Перикл, уподобив его бессмертному богу. Конечно, Перикл — достойный стратег и руководитель, но он прежде всего гражданин — такой же, как все. Его заслуги — заслуги демоса, и потому восхвалять его одного несправедливо и опасно. С художников и поэтов особый спрос. Разве не их славословия одурачивают народ и расчищают дорогу тиранам?