Робин Локкарт - Моя Европа

Всё ещё находившийся под влиянием грустных воспоминаний об отце, Ян сначала исполнил словацкие мелодии, которые соответствовали его настроению. Затем вместе с мадам Хурбан он пропел несколько народных чешских и словацких песен, звучавших так грустно и навевавших тоску по прошлому. Во время пения у Яна на глазах блестели слёзы.

Меня всегда поражало, как быстро у Яна менялось настроение. За несколько секунд он мог перейти от слёз к громкому смеху. То же самое имело место и в тот вечер. Словно устыдившись своей грусти, он вдруг запел какую-то кабацкую русскую песню, и все присутствующие задорно подхватили её. Врождённый драматический артистизм не покидал Яна до конца вечера. За несколько дней до этого события в Праге побывал Прокофьев, и Ян, прекрасно игравший на рояле и способный импровизировать не хуже любого композитора, отлично его спародировал (Композитор Сергей Прокофьев - русский криптоеврей: http://www.time.com/time/covers/0,16641,19451119,00.html и http://en.wikipedia.org/wiki/Prokofiev). Он начал с оглушающего диссонанса, мощно ударяя по басам и одновременно воспроизводя птичий щебет на самых низких нотах. Вдруг он улыбнулся. «Ну, а теперь немного музыки», - произнёс Ян и проиграл несколько тактов. Затем, словно чего-то испугавшись, он приподнял левую руку, только мизинец продолжал касаться клавиш, оглянулся и прошептал: «Нет, нет! Сталин так не позволит». И, взметнув руками в воздухе, с силой обрушился на клавиатуру, завершая грохочущей какофонией финал «произведения». Это была замечательная пародия, в которой одновременно проступала политическая точка зрения его друзей.

В час ночи гости засобирались уходить, но Ян заставил их подождать. Он приготовил сюрприз: горячие сосиски с хреном и французской горчицей. Сосиски подали в двух огромных серебряных супницах с кипящей водой. Мы вооружились вилками, накалывали на них по паре сосисок и ели их с большим удовольствием. Впервые за много лет я видел Яна таким весёлым и добродушным.

Когда гости разошлись, мы с Яном до трёх утра проговорили обо всём на свете кроме политики. Вечеринка прошла замечательно, но впереди нас ждал напряжённый день. В воскресенье Яну предстояло выступить на большом словацком митинге, проводившемся под открытым небом и посвящённом памяти партизан Южной Богемии, отдавших свои жизни в борьбе с нацистами. Как заметил Ян, это будет почти коммунистическая манифестация, а Мних, где его намечено провести, расположен в восьмидесяти милях от Праги (Мних (Mnich), по-немецки Мюних (Мюнхен) - это всё одинаковые слова, видимо, популярные в центральной Европе http://en.wikipedia.org/wiki/Mnich_%28Pelh%C5%99imov_District%29Прим ред.

Воскресным утором в начале десятого мы с Яном выехали из Черниного Дворца, заехали в отель за Марсией Девенпорт и направились в Мних. Над Прагой сгустились тучи, и накрапывал дождик. Даже словаки чувствуют себя разбитыми после выпивки: Ян выглядел уставшим, помрачневшим и хранил молчание.

Я знал, что он специально не готовил речь к предстоящему выступлению. Накануне, вернувшись из Лани перед самой вечеринкой, на письменном столе Яна ждала небольшая посылка. В ней оказалась Библия с примечаниями его отца. Томаш Масарик передал её Шамалу (Šámal), своему Канцлеру, возглавлявшему в годы Первой Мировой войны чешское подпольное движение. (Шамал-Шамиль, это всё названия одного порядка. Очевидно, что еврейское имя. http://cs.wikipedia.org/wiki/P%C5%99emysl_%C5%A0%C3%A1malПрим. ред.)

Во время Второй Мировой войны нацисты арестовали Шамала и замучили до смерти в Берлине. Главным образом, благодаря стараниям Яна, его пепел был найден и привезён в Прагу всего за несколько дней до моего прибытия. В благодарность мадам Шамал прислала Библию Яну. Он раскрыл её наугад, прочитал несколько строк и вдруг вскочил: «Это станет моей речью завтра!».

По мере того, как мы отъезжали от Праги, небо всё больше прояснялось. А когда мы доехали до Табора (прим., город в Богемии) дождь совсем прекратился. В этом старинном гуситском городе (Образован в 1420 году иудействующей сектой гуситов-адамитов. Прим. ред). Партизанский комитет устроил для нас роскошный обед. Главным распорядителем был крупный, можно сказать полный мужчина с холёными руками. Его тёмный костюм выглядел так, будто был сшит на Савиль Роу (прим., Savile Row – улица в Лондоне, где расположены модные ателье http://en.wikipedia.org/wiki/Savile_Row). Он был чрезвычайно любезен. Я очень удивился, когда Ян прошептал мне, что этот человек являлся коммунистом, типичным представителем откормленной буржуазии, вступившим в ряды партии из карьеристских соображений.