Владимир Зюськин - Истребители танков

Когда мастерская прибыла и машина была отремонтирована, двинулись догонять своих. Однако, въехав в город Маргита, грузовик снова забарахлил. Пришлось заночевать. Но прежде было приказано проверить район, в котором остановились.

Бойцы пошли по квартирам, сараям — не нашли ничего подозрительного. Навстречу попался подвыпивший мадьяр. Улыбаясь, строя пьяные гримасы, он бормотал: «Бункер… Бункер!» Пошли за ним. Вскоре очутились в длинном и темном туннеле. «Осторожно, ребята. Будьте наготове!» — предупредил Нежурин.

С фонарем прошли метров сто и споткнулись о кучи соломы, какое-то барахло. Посветили дальше — увидели женщин, лежащих вповалку и прижимавших к себе детей. Никто из них не поднялся на свет фонаря, хотя и не спали. Из-под платков и одеял смотрели на солдат глаза, в которых метался страх.

Нежурин подошел поближе, осветил лицо одной из лежащих. Это оказалась совсем молоденькая девушка. Она дрожала от страха.

— Глупая, чего боишься? Не тронем, — поспешил успокоить ее Василий.

— Да тут просто на выбор! — сказал Такиров.

— Я тебе дам выбор! — оборвал его Нежурин.

— Ты что, шуток не понимаешь? — обиделся Такиров.

— Потому и боятся, что, видно, уже знакомы с «выборщиками», которые были до нас, — буркнул Нежурин.

В конце октября 1944 года бригада въезжала в крупный город Венгрии — Дебрецен. «Второй после Будапешта по количеству проживающих в нем жителей, Дебрецен встретил нас гулом машин, скрипом повозок, тачек с переселенцами, людским потоком, — писал В. Нежурин. — Бросилась в глаза железнодорожная станция с разрушенными навесными мостами, лестницами, вышками. Ехали по центральной широкой улице с изуродованной мостовой и разбитыми трамвайными линиями. Многоэтажные дома почти все были повреждены, а некоторые разрушены до основания».

И. Иванову хорошо запомнились события, связанные с этим городом. Одно из них — совещание, организованное в Дебрецене коммунистами Венгрии. Речь на нем шла о формировании Временного коалиционного правительства будущей Венгерской республики, о выработке и принятии декларации, призывающей покончить с предательским правительством Хорти, ставленника Гитлера, о союзе с Советским Союзом и об объявлении войны фашистской Германии.

Временное национальное правительство было сформировано 22 декабря 1944 года. Оно, как было решено на совещании, заключило перемирие с СССР и объявило войну Германии.

Бригада ушла дальше. В ноябре, когда она начала форсировать Тиссу, Заянчковский и Иванов снова приехали в Дебрецен, чтобы навестить комбрига: Сапожников заболел желтухой и вынужден был лечь в Дебреценский госпиталь. «Он вышел к нам весь желтый, особенно белки глаз, — записал Иванов. — Худой и слабый настолько, что даже ходить почти не может, а спрашивает: «Как бригада?» Интересовался командирами полков, батарей, орудий, называя всех по именам. Расспрашивал о боевых действиях. Буду, говорит, проситься скорее в часть, долечусь у Никитина. А Заянчковский не советует: «Болезнь инфекционная, опасная. С ней шутить нельзя. Лечитесь. На фронт еще успеете: враг оказывает яростное сопротивление. За Будапешт предстоят тяжелые и длительные бои. А Дунай форсировать будет не легче, чем Днепр…» После Дебрецена бригада прошла с боями до Миш-кольца, потом была переброшена в Хатван, а оттуда — к границе Чехословакии.

«В декабре 1944 года наши части прорвали оборону противника северо-восточнее города Будапешт, форсировали реку Ипель и вступили на территорию Чехословакии. Бригада — в распоряжении 52-й армии» (из журнала боевых действий).

Морозы в декабре выдались крепкие. Сильный ветер выдувал снег. Землю сковывало так, что искры от кирки летели. Долбили ломами. На полметра в глубину забивали кувалдой клинья, чтобы достать до талого слоя. «Руки отваливались от усталости, — вспоминает Нежурин. — Как нарочно, только окопаешься — приказ: «Отбой!» Едем дальше. И снова долбим, грызем землю, чтоб не оказаться беспомощными перед врагом».

В этих трудах не забывали, однако, о приближающемся новогоднем празднике. К нему готовились тщательно и загодя. Это стало уже традицией — отмечать Новогодье, в какой бы обстановке оно ни застало бригаду. Если в бою, то славными подвигами и стойкостью. А если в момент передышки, то торжественно и весело — в кругу своей фронтовой семьи.

Из воспоминаний В. Нежурина: