Новик Константинович - Образ и личность Ломоносова

Куда более существенны успехи Ломоносова в словесности. Хотя и его поэтическое творчество при жизни было известно не слишком широко.

Оценим численность читающей публики в середине XVIII века. К ней следует отнести сановное и знатное дворянство, служилое, чиновничье и помещичье дворянство, гражданское чиновничество, купечество и мещанство, духовных лиц, ничтожный слой преподавателей и учёных. Имеющиеся данные позволяют оценить относительную численность этой категории.

По статистическим данным, перед реформами Александра II в России было только 6 % грамотных. Такой уровень был достигнут через 70 лет после создания Екатериной II государственной системы народного просвещения. Обратившись к временам Петра I, мы узнаем, что его “господа сенат” имели в своем составе двух неграмотных. Это легендарный светлейший князь А. Д. Меншиков — первый из русских, принятый в Лондонское Королевское научное общество, — и князь М. В. Долгоруков. Применительно к крестьянству напомним о сладостных мечтаниях просветителя из простонародья И. Т. Посошкова иметь на целое село хотя бы одного грамотного. Со временем ситуация улучшилась, и Екатерина II в своих мемуарах так характеризует елизаветинский Двор: “Остерегались говорить об искусстве и науке, потому что все были невеждами: можно было побиться об заклад, что лишь половина общества еле умела читать, и я не очень уверена в том, чтобы треть умела писать”. Такая “мажорная” нота и линейная интерполяция от Александра II к петровским временам позволяет оптимистично считать относительную численность элементарно грамотных как 2 % населения, т. е. примерно 400 тыс. человек при общей численности населения России 20 млн человек. Не более чем каждый двадцатый из них интересовался поэзией, иными словами, с учетом общего развития и собственных пристрастий, читателей стихов, од и псалмов Ломоносова насчитывалось около 10 тысяч человек. Они же включали немногочисленных знакомых с его естественнонаучными трудами. Данные о тиражах изданий его трудов уверенно коррелируют с этой цифрой.

Вот эти-то 10 тысяч верноподданных короны из сановного, знатного и служилого дворянства, сосредоточенные, в основном, в обеих столицах, и были теми, о ком написано: “..Россиянин отдыхал за творениями Ломоносова, котораго лира гремела и пленяла тогда Россиян, еще не строгих судей в поэзии, но уже чувствительных к великим красотам ее” (И. Ф. Богданович, 1743–1803 гг.). Таково свидетельство современника. А благодарный потомок (Чернышевский Н. Г.) через сто лет мог с полным правом утверждать: “Главная заслуга Ломоносова и писателей, следовавших за ним… состояла в том, что они своими произведениями возбуждали охоту к чтению и мало-помалу увеличивали число людей, интересующихся литературою… Трудами этих людей образовалась в России “публика”, то есть некоторая часть русского народа получила привычку находить в чтении наслаждение, без которого уже не могла обходиться”.

Почему же творения и личность Ломоносова стали привлекательны для читающей публики? Он был свой. Он был свой и близкий во всем — в происхождении, в привычках, манерах, традициях и обычаях, понятный в языке, понятный в вере.

Он был образцом личных качеств русского мужика, даже физических, примером личного творческого успеха. Свободный помор недюжинных талантов бросает родной дом и сам ломает предначертанный ему путь, отказываясь от привычной купеческой, духовной или военной стези и выбирая никому не понятную науку. Редкостное, стихийное стремление мужицкого сына стало для России знамением — знамением независимого отклика низов на чаяния Великого Петра о возникновении собственной русской научной поросли.

Масштабом своей личности Ломоносов создает небывалый прецедент, доказав, что русским есть место в науке. И все знали, что именно он возглавляет науку в Академии. Чтобы представить непреходящую ценность такого события, нужно уйти в XVIII век и понять, что достойных примеров пребывания русских в науке просто не было, и никто не мог утверждать, что они там вообще могут быть. А вот — случилось. И потому по праву Ломоносова можно назвать основоположником русскойнауки.

В деяниях его было нечто, что интуитивно, самостоятельно, по доброй воле востребовано просвещённым людом, и это нечто могло быть найдено только у него и ни у кого другого. Он дал старт непрерывному осовремениванию русского языка, чтобы “слог его был великолепен, чист, тверд, громок и приятен”. Талантом и устами Ломоносова наука, в ее разнообразных отраслях, впервые и свободно заговорила по-русски. Осовремененный им русский язык позволил молодому поколению войти в науку. Наука не может обойтись без языка соответствующего времени. Обновление позволило ввести в науку русские названия, термины, дефиниции, определения. Пример тому “Вольфианская физика”, переведённая им.